Серый свет заползал в окна. Змейка дрыхла, растянувшись поперек комнаты, я тоже дремала, приставив босые ножки к теплому боку печи. Башмаки я закинула сушить, распахнула все окна, поскольку растопить печь для неопытного человека – занятьице, я вам скажу! Надо было проветрить дом, потому как надымила я там изрядно…
А странный это был дом. Весь верхний этаж забит электроникой, а внизу – пусто и неуютно – стол, (на котором стоит пустая тарелка. На ней лежали подзасохшие бутерброды с сыром, но их мы уже с благодарностью умяли. К сожалению, больше ничего съестного в доме не нашлось.) два стула, старый диван, на котором я сейчас лежу, и печка. Ой, нет – еще на стене, в самом неосвещенном углу, поблескивает рамкой небольшая картина. Сквозь дрему я пытаюсь рассмотреть ее, но видно плохо, мысли расползаются, как тараканы по углам, я засыпаю, просыпаюсь, взгляд снова машинально находит картину, я таращусь на нее, не в силах толком разобрать – что там нарисовано. Старуха, лес, человек на лошади… Почему старуха? Стройная, не горбится ни чуточки… А-а… Волосы седые… Значит – старуха. А может – нет. Может не седые, а просто светлые… Бывает… Фу, чушь какая… Спать я хочу. И голова болеть начинает… Простудилась? Не мудрено! Что это она держит? Колобок? (А есть хочется все-таки! Три бутерброда на двоих – мало. Кстати, Змейка слопала два, а я всего один. Не могла смотреть в ее простодушные голодные глаза…) Да, так, о чем бишь я? Нет, это не к о л о б о к, а к л у б о к. И ниточка из клубка. Кто-то по ниточке идет, идет, идет… или возвращается…
Змейка, блаженно валявшаяся на боку, легко вскидывается, настораживает уши. И тут же дом вздрагивает, как под порывом ветра.
– Стоять! – ревет упряжке знакомый хриплый бас. Меня сдувает с дивана. Опять они?! В сенях уже грохочут шаги. Змейка (умница Змейка! Что бы я без нее делала!) выскакивает в окно. Сигаю за ней, ушибаю босую ногу о подоконник, невольно присаживаюсь на корточки от боли, со всхлипом перевожу дыхание и, хромая, ковыляю в лес.