Мы катались долго. Тит бережно нес меня через чащу, пока поперек пути не легло железо. Узкая стальная полоса, чем-то похожая на след упряжки. Вправо и влево – без конца. Что это?.. А! Рельс! Так вот как она выглядит, та самая заповедная железная дорога! Скромненько… Чего это Ким возмущался? С виду – вполне безобидная и чистая штука… И трава кругом растет – густая, не тронутая, здоровая… Как хорошо ее стало видно… И что-то странное стало слышно… Вон оттуда, от Границы Заповедника! Это же поезд идет! Вот так повезло!
– Постоим, Тит, посмотрим.
Он оборачивается и блестит на меня глазами сквозь свои космы. Поезд приближается. Не так стремительно, как упряжка, но все равно быстро. С ветром, с ревом, с лязгом и грохотом. Я блаженно замираю от древнего мощного чуда движения и скорости…
И вдруг меня погладили по колену. Вкрадчиво и настойчиво одновременно. Сперва я не вникла в ситуацию, но снова, уже откровеннее, сильная мужская ладонь провела от колена вверх по бедру… Тит, полуобернувшись, не спускал с меня ожидающих глаз. Этого только не хватало!
Мне бы заговорить с ним, но я вся еще в ожидании, когда поезд промчится мимо меня, и с нетерпеливой досадой сильно пришпориваю его пятками, как взыгравшую не вовремя молодую лошадку. В следующую секунду я пташкой взлетела над ночным лесом. Зажмурилась, попав в белый свет лобового прожектора, оглохла от бешеного лязга и подавилась воплем – ведь под колеса сошвырнул меня, мерзавец, под самые колеса!
Но приземлиться я не успела. За шкирку подхватила жесткая когтистая лапа, дернула вверх, запуталась в волосах, сорвалась, снова подхватила и снова сорвалась.
В поезде меня заметили, он тормозил, его мотало и дергало во все стороны. Надо мной хлопало уже несколько пар крыльев. Мои гуси-лебеди, наконец, скооперировались и сообща подняли, отнесли подальше от дороги. Но, по неведению, ударили о поручень вагона, напрочь разорвали ворот рубашки и чуть не задушили. А под конец уронили-таки с изрядной высоты.