Она была и птицей, и ручьем,

Тропинкой тайной и кустом веселым

Она была бесстрашной и хмельной,

Она не знала этой ночью меры

Стыдливости и смеха, попросив

Калиновую дудку у кукушки…

Дочь леса светлая не признает печали…

Эдит Сёдергран

Часть 1

Был ветреный день и четыре часа пополудни. Низкие темные облака закрывали небо. Я, как обычно в последнее время, скучала, смотрела в окно своего особняка и ждала, когда пойдет дождь. И не дождалась. Облака стали реже, и в разрывах их проглянуло солнце: оно теплым розовым пятном легло на стену у меня за спиной, на угол рабочего стола. И письмо. Толстенький аппетитный конверт, не вскрытый почему-то. Странно… Должно быть, затерялось среди утренней почты – сегодня она была обширна – и я его просто не заметила сразу.

Итак, письмо было от давней подруги, которая сейчас жила и работала в каком-то немыслимо таинственном и сказочно интересном месте. В письме она вспоминала наши детские забавы, сетовала, что так редко видимся и в заключение приглашала приехать на месяцочек, пожить в Замке, поболтать, как встарь, познакомиться с ее друзьями.

Марину я любила и, в самом деле, давно не видела. Особняк мне несколько прискучил, на месте ничто не держало. Я с легким сердцем собрала сумку, свистнула любимую собаку, которая шлялась по комнатам в поисках развлечений, остановила первую попавшуюся почтовую упряжку и через минуту была уже далеко от своего унылого северного обиталища.

Почтовые упряжки! Стремительное, неслышное, как сон, движение. Стремительный разбег, когда трава клонится под ветром у самых ног, и не сразу ощутишь, что уже не трава, а золотые кроны деревьев пылают внизу. Горизонт вымахивает далеко-далеко, и к нему убегает, поблескивая, серебристая колея твоей упряжки…