В целостной системе христианского мировоззрения человек неминуемо оказывается существом активным, так как перед ним стоит трансцендентная, запредельная задача, объективная, истинная, которую нужно решить, и для правильного (и необходимого) решения у человека принципиально , но для их применения необходимо самого человека, а для их применения требуется развитие человека, развитие его . обязательно все средства есть свободное решение правильного разума
Но это в отношении самого себя – а как быть действовать по отношению к другим?
И тут мы приближаемся к важному вопросу, часто искажённо представляемому в окружающей культуре. Все помнят, что главной христианской богословской добродетелью является любовь и что христианство требует возлюбить даже врагов своих. В данный призыв звучит капитулянтски, как требование признать другого , и не вмешиваться в его жизнь, а, значит, и отказ от активной социальной позиции (пусть даже этот социум муж, дети, свекровь, шурин-деверь и двоюродные братья) и другим творить зло. Чтобы разобраться с этой позицией, необходимо понять, что подразумевается под любовью в христианстве. обыденном сознании таким, какой он есть негласное разрешение
Для начала хорошо бы вспомнить фразу Значит, каждый раз, когда мы предлагаем определение любви или предполагаем какие-то её свойства, то можно попробовать представить, а могут ли такие характеристики быть качествами Бога. «Когда я люблю, меня всю трясёт и колбасит…» – Бога трясёт от любви к человечеству? «Я его так люблю, что придушила бы иногда…» – коли речь о бессознательной амбивалентности, то даже если мы не можем точно дать определение Бога, мы, как минимум, понимаем, что Он не невротик. «Я люблю Машу, живу с Зульфиёй, мечтаю о Жозефине…» Но ладно – не будем всуе… «Бог есть любовь».