Воздаяния, а не прощения»»mmmmmm.
Разве «не имеет значения» — узнавать, что «У Бога есть одна мысль и одно желание — миловать и миловать… Господь и на страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была»469. Или же твердить: «Никто, даже Высочайший Дух не может простить содеянных прегрешений, ибо это противоречило бы закону кармы»470.
Ну какая же в Боге может быть Любовь, то есть волевое стремление ко благу любимого, если слово «воля» в применении к Божеству на языке теософов означает всего лишь «импульс притяжения или отталкивания, порожденный биполярностью элементов»471. В этом случае Бог не больше любит людей, чем ток, протекающий между «биполярными элементами» автомобильного аккумулятора, любит мошкару, летящую к фарам. Не случайно ведь теософы так любят именовать Божество «Космическим Электричеством» и «Космическим Магнитом». Оттого и могут допускать в свои тексты чудовищные выражения типа «соткана Вселенная рычагом Любви» (Беспредельность, 52).
Насколько важен вопрос о том, является ли Бог Личностью или же безликой субстанцией, видно из слов о. Сергия Желудкова. Приведя слова Эйнштейна — «Я верю в Бога Спинозы, проявляющегося в упорядоченности мира — но не в Бога, занимающегося судьбами и делами людей»nnnnnn — о. Сергий сказал: «Признаюсь, я испытываю странную симпатию к нашим русским простецам-безбожникам в этом вопросе: ибо они хранят более достойные воспоминания о вере в Бога. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеет сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя». Вот в какого Бога они верили. Если же «высший Интеллект» не помнит, не любит каждого из нас, если он равнодушен к страданиям своего мира, если он не есть Бог Живый и Святый — значит, он и недостоин наименования Бога, — значит, и нет Бога. Если «Высший Интеллект» не занимается «судьбами и делами людей», если ему до нас «дела нет», то и нам нечего о нем думать: будем полагаться только на себя самих, на наше человеческое сиротское братство…»oooooo.
Противоположность выводов христианства и теософии по самому главному вопросу как религии, так и философии — вопросу о том, в каких отношениях находится человек и его Бог — очевидна. Тот, кто стремится к «примирению религий», должен был бы, заметив это расхождение, задуматься над тем, откуда оно проистекает, найти некий общий корень, а затем проверить логичность тех дедукций, путем которых две традиции, исходя из вроде бы общей посылки, пришли