религий»187. А вот то, что скрывается за ней: «Религии запугали человечество судом и лишили дерзаний» (Знаки Агни Йоги, 245). «Всякая обособленная, ограниченная и упадочная религия есть опиум, злейший яд разъединения и разложения. То же можно сказать о невежественной науке»188. «История Религий истинно самая мрачная и кровавая страница в истории человечества!»189. Поистине, тактика Рерихов — «Стальная рука в бархатной перчатке»190.
Даже по вопросам менее значимым, чем вопрос о вероисповедании, Рерих позволяли себе лжесвидетельства.
В одном случае Е. Рерих уверяет, что «Никогда Великие Учителя не вмешиваются ни в какие финансовые операции»191. Другим же людям говорится противоположное: «Заблаговременные предупреждения давали возможность друзьям спасти свои капиталы»192. А в дневнике фиксируется — «В 1911 году в начале августа Н.К. должен был по делам съездить в Петроград. Накануне отъезда он мне сказал: «Мне очень хотелось бы знать, чю нам делать с таким количеством купленных бумаг? Постарайся увидеть во сне». Наутро на вопрос — видела ли я что-либо? — я сказала: «Не видела, но слышала голос, сказавший мне — все бумаги Продать». Н.К. уехал с твердым намерением продать все бумаги. Но по приезде в столицу, когда он сказал о своем намерении знакомым банкирам и друзьям, все определенно восстали протип такого решения и сказали ему: «Не продавать нужно, но покупать, все бумаги стремительно идут вверх». В результате таких настояний и советов Н.К. купил еше бумаг, а через несколько недель произошел инцидент, вызвавший Балканскую войну, и все ценности стремительно полетели»193. Духи во сне даже советовали Е. Рерих, на какие номера ставить в казино194.
То Рерих предупреждает — «Опасайтесь миссионерства. Учение не будет выставлять себя на базаре» (Община 1,10.15) и пишет «Мы никого не зазываем»195. То призывает развернуть пропагандистскую кампанию: «Пусть не боится говорить о наших книгах. Пусть привлекает новых друзей. Истинно, друзья придут лишь через Учение»196. «Наше Учение нуждается в распространении» (Иерархия, 100).
… В октябре 2001 г. в Уральском Государственном Университете (Екатеринбург) я подошел к лотку с рериховской литературой. Та встреча запомнилась мне тем, что: а) продавщица уверяла меня, что она лично знает Кураева и даже вела с ним дискусию — не к его пользе, конечно; б) даже не зная, кто я, она долго отказывалась продавать мне — человеку в рясе — книги (я положил глаз на редкий экземпляр «Чаши Востока» — как раз той книги, которую Рерихи небезосновательно запрещали выдавать