с тибетцем по тибетски, с китайцем по китайски. Позже, в пути, им встречались киргизы, узбеки, тангуты — с ними он тоже говорил свободно, без переводчика. Этим русским оказался Николай Константинович Рерих» (Лопатина Е. С Рерихом по горным тропам // Литературная газета. 1968, 16 октября).
s Рерих Е. И. Письма. Т.3. 1935, М., 2001, с. 15; в более раннем издании (Рерих Е. И. Письма в Америку. 1929-1936. Т.1. М., 1996, с. 118) стоит: «Помогите с н[иппонской] пр[ессой]».
t Вот пример литературного и, пожалуй, даже нравственного стиля этого писателя: «Служа русской литературе всю свою жизнь, воплотив в свои писания весь опыт своих нелегких испытаний и всю силу своей любви к родному народу, неизменным и нелицемерным сыном которого я являюсь, — в десятках книг, в сотнях статей и очерков, на многих языках, в сотнях лекций прозвучала боль моей души в ответ на все страдания моей Родины, и это будет звучать до конца дней моих во всех моих деяниях» (Гребенщиков Г. Протестую! // Защитим имя и наследие Рерихов. Т.1. Документы. Публикации в прессе. Очерки. М., 2001, с. 490). Поистине — ВПЗР (Великий Писатель Земли Русской). Великий, но скромный.
u В конце жизни, впрочем, Гребенщиков разочаровал Рерихов и вернулся к традиционному православию. Его автобиографическая повесть «Егоркина жизнь» завершается такими словами: «Он вырос, он многое познал, он многое и многих возлюбил и испытал хмель непрочной славы. И если скоро Высший Судия предъявит к нему обвинение во многих согрешениях и, испытывая его, скажет: «Не было у тебя ничего святого на земле! — он заспорит с Богом. Он скажет смело: «Нет, я возлюбил Тебя, Господи, своею первою любовью! И первую любовь свою не оскорблял даже помышлением!.. И еще скажет он Судие своему: Возьми, Господи, мой разум, мою память, мой слух и все иные Твои блага, но оставь мне по ту сторону жизни глаза мои — дивный и извечный дар твой. Ибо глазами возлюбил я и благословил всю мудрость творения твоего… Глазами я увидел твое небо на земле» (Гребенщиков Г. Егоркина жизнь. Sounthbery, Connecticut, 1966, с. 339).
v Аналогичное впечатление от рериховского имперсонализма: (На картинах Рериха) «Личность еще не появляюсь. Жили люди, как муравьи, что ли. И строили свою муравьиную кучу с той же суетней, с той же муравьиной энергией, расторопностью и безличностью, под тем же солнцем, которое и нам светит, среди той же природы, в которой, тысячелетие спустя, родились и мы с нашей цивилизацией. Какой интерес и художнику, и зрителю рассматривать каждого отдельного муравья? — все одинаковы, все в белых рубаxax!» (И. Остроухов;