если они не
успеют, деньги уже больше не понадобятся). Трубку у рабби Элазара взял
шамаш (секретарь), с которым Давиду уже несколько раз приходилось
сталкиваться.
— Да, Амикам. Вы хотите записаться на прием к раву?
Тут в трубке зашумело, и совсем другой голос сказал:
— Это я, Элазар. Я ждал вашего звонка еще вчера.
Давид на секунду даже потерял дар речи. Но раввин Элазар поторопил его:
— Быстрее, у нас не так уж много времени. Вы хотите приехать?
— Да, — наконец нашелся каббалист. — Вы что, представляете, что сейчас
происходит?
— Только в общих чертах, — признался рабби Элазар. — И если мои
предчувствия меня не обманывают, положение сейчас — самое скверное.
— Где-то через час я буду у вас, — сказал Давид и повесил трубку. Тот
час же зазвонил мобильный телефон у него в кармане.
— Мы еще живы? — раздался в трубке голос Керопа. — А может, мир уже
разрушен и восстановлен заново?
Давид сдержанно застонал:
— Я уже изнемогаю от твоих шуток. Сейчас я выхожу из дома…
Говоря эти слова, Давид действительно помахал жене рукой, вышел из
квартиры и закрыл за собой дверь.
… сажусь на машину и еду к местному чудотворцу, рабби Элазару. Только
что я с ним говорил, и у меня сложилось впечатление, что он все знает про
наши приключения.
— Вопрос только — сможет ли он дать конкретный совет? — Кероп понизил
голос.
— Сегодня утром я говорил с патриархом. Ты знаешь, наш патриарх очень
стар, но он был буквально поражен услышанным. Дельного совета он дать не
смог, но обещал сразу же связаться с Католикосом.
— Ладно, посмотрим, что они посоветуют, — Давид скептически хмыкнул,
однако довольно тихо — чтобы этот звук не уловил мобильник. — Греки
звонили?
— Пока нет. Наверное, еще молятся.
— Кстати, а в церкви можно использовать мобильный? — Давиду вспомнился
указ, изданный главным раввинатским судом Иерусалима (общины
Богобоязненных) — о том, что в синагогах мобильные телефоны следует
отключать. Давид и сам несколько раз попадал в неприятное положение, когда
в самых патетических местах молитвы раздавался звонок забытого пелефона.
— Очень удобно, — на полном серьезе сказал Кероп. — Особенно в больших
соборах, где батюшка сможет позвонить дьякону во время службы — передай,
мол, чтобы там погромче на клиросе.
Давид, вышедший уже из дома и садящийся в машину, рассмеялся:
— Ладно, свяжись с отцом Никанором, а я позвоню, как только у меня
будут какие-нибудь новости.
Путь ему предстоял недалекий, но и неблизкий — в Бейт-Шемеш, где рабби
Элазар (или, как его называли большинство посетителей, восточные евреи,
баба (отец) Элазар) за день принимал тысячи просителей и каждому
раздавал по благословлению.
Давненько не был там Давид, какое-то время ему пришлось поплутать по
Бейт-Шемешу, пока встреченный старик в черной кипе не указал ему
кратчайшего пути к дому рабби.
Оставив машину во дворе, каббалист прошел внутрь просторной синагоги.
Справа от входа, у стены, стоял стол, за котором сидел баба Элазар в
белом балахоне с полностью закрывающим лицо капюшоном. К нему тянулась
длинная очередь страждущих. Время от времени кто-то отходил в сторону,
чтобы попить воды или немного подкрепиться (у другой стены стоял длинный
стол, уставленный бутылками с Кока-колой и печеньем), при этом громко
говорилась браха, и вся очередь вслух отвечала: Амен!
От каждого подошедшего рабби Элазар принимал записку, потом
пожертвование (купюры и чеки он, не глядя, бросал под стол в специальный
ящик), говорил несколько минут — после чего, взяв посетителя за руку,
передавал ему благословение Божье. Благословение тут получали все — и тот,
кто принес смятую купюру в 20 шекелей, и тот, кто смог выписать чек на
несколько тысяч долларов.
Как только Давид вошел в зал синагоги, рабби Элазар сделал
останавливающий жест рукой (как он увидел его из-под плотного шелкового
капюшона?). Очередь замерла, а рабби встал и быстрым шагом прошел в
боковую комнату, сделав еле заметный приглашающий знак для Давида. Тем не
менее этот знак заметила вся очередь, и проводила каббалиста частью
зависливыми, а частью уважительными взглядами — кто знает, что это за
человек, которого рабби удостоил личной аудиенцией?
В небольшой комнатке рабби Элазал откинул с лица капюшон, открыв
бледное усталое лицо с небольшой седеющей бородкой, и пристально взглянул
на Давида:
— Вот уже несколько дней, как я вижу вас во сне, — сказал он.
— В таком случае не скажу, что у вас должен быть хороший