Это, скорее всего, чувствует любой западный человек, начинающий изучать Тантру, даже в очень простой форме ограниченного набора символов, с которыми вы встретитесь в этой книге. Это впечатление богатства и разнообразия, изобилия, плодовитости и цветистости легко сможет сбить с толку в самом начале. Но ощущение растерянности при встрече с творческими символами тантрического буддизма – не причина для тревоги. На самом деле, очень хорошо, если мы теряемся в контексте Тантры с точки зрения интеллекта. Иногда символы трогают или беспокоят нас, и мы точно не можем сказать, почему и что именно нас беспокоит. Обретая больше опыта, мы обнаруживаем, что на самом деле Тантра – не джунгли, как кажется на первый взгляд. Она больше похожа на сад или, скорее, садовый комплекс. Несмотря на богатство Тантры, на ее невероятную плодовитость, огромное изобилие материала и его избыточность, в ней присутствует некий рисунок или несколько взаимосвязанных рисунков. Эти рисунки не интеллектуальны, а духовны. Они не навязаны Тантре извне, они раскрывают ее глубину, выражают ее сущностную природу и высочайшую цель.
Какова эта цель? Тантрический буддизм сосредоточивается не на теориях или измышлениях, не на формальной религиозности или внешнем благочестии, а на непосредственном ощущении в глубинах нашего существа того, чем мы на самом деле являемся в своей сути. Он стремится открыть нам нашу сущностную природу – не просто психологическую, а экзистенциальную, метафизическую и даже трансцендентную. Если речь идет о Тантре, этот опыт нельзя передать с помощью понятий. На самом деле, понятия не могут ничего сказать нам о нем, никак не ведут и не приближают нас к цели. Она запредельна словам, запредельна мысли, запредельна сознательному уму и личности. Но это непосредственное переживание можно пробудить, уловить или хотя бы на мгновение ощутить с помощью символов. Весь путь Тантры к Просветлению устлан символическими образами, мантрами и ритуалами. Вы натыкаетесь на них на каждом шагу: на самом деле, путь Тантры состоит, главным образом, из них. И все они призваны отразить это непосредственное переживание, привести к нему или дать его проблеск.