– В минуты расставания время уплотняется настолько, что в пространстве образуется окно, и в этот момент можно сообщить нечто очень важное, – ответил Джи и продолжал:
– Любя всех людей, мы тем самым освобождаемся от плена этого мира, ибо каждый человек является копией чего-то внутри нас. Любя его, мы даем возможность расцвести чему-то внутри нас. Это великая тайна и мудрость. Весь внешний мир на самом деле есть отображение нашего внутреннего мира. Поэтому Христос сказал: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Ибо это единственный способ дать расцвести и уравновеситься всему, что внутри нас. Каждый заморыш и урод вовне – это зеркало того, что есть внутри тебя и внутри каждого человека. Не подал пятачок старушке с протянутой рукой, а внутри тебя тоже есть нищий, который просит подаяние – а ты надменно прошел мимо. Так и мимо тебя проходит удача.
Джи продолжал говорить, уже стоя на подножке вагона:
– Вселенная находится внутри нас, но не каждая душа готова к пониманию этого.
Полюбить каждого всем сердцем – единственный во Вселенной путь к восхождению.
Тот, кто умеет наладить контакт с любым человеком или существом, тем самым может войти в контакт с любым своим внутренним существом. Наблюдая отношения между людьми, ты поймешь, как относятся друг к другу твои внутренние существа и что из этого выходит. Может быть тебе, нужен контакт даже со змеями и иными неприглядными тварями. Ибо все это – вывернутый наружу внутренний мир. И никому никуда от этого не деться. Это самая странная загадка человека во Вселенной, и ему надо ее разгадать.
Я восторженно слушал Джи, но в то же время понимал, что для меня является невозможным полюбить всех. В это время поезд тронулся, и проводник закрыл дверь. Фея стоя у окна, помахала мне рукой на прощанье. Мое сердце защемило от печали, и на глаза навернулись слезы. Присутствие Джи открывало вход в таинственный волшебный мир, в котором оживала любая сказка, но, когда он уехал, невидимая дверь закрылась, и вход в зазеркалье исчез.
Я стал похож на Буратино, который остался сидеть у нарисованного камина в каморке папы Карло, не имея возможности проникнуть по ту сторону реальности. Корабль Аргонавтов покинул Молдавию, а с ним ушли и все надежды на достижение Золотого Руна. Мой мир опять сузился и превратился в отвратительную точку, где все было известно до мелочей. Я не мог выйти из замкнутого круга, в котором душа была обречена на постепенное умирание.
Через несколько дней в моей опустевшей квартире раздался вечером телефонный звонок.
Я поднял трубку и услышал взволнованный голос Гурия:
– Касьян, я вчера вернулся из Одессы, и со мной произошло сегодня ночью нечто странное, ты просто не поверишь.
– Сначала расскажи, что происходило в Одессе, – охладил я его эмоции, которые успели нагреть телефооную трубку.
– Сейчас приеду к тебе, и все расскажу, – ответил Гурий, и положил трубку.
На лице его была написана смесь восторга и недоумения.
– В Одессе все было тоже довольно странно. Джи представил меня твоим одесским друзьям, как своего нового оруженосца, и они смотрели на меня недоверчиво, но с уважением. Я наслаждался их вниманием, пока Джи не сказал вдруг, что его оруженосец, то есть я, отличный повар, который даже из остатков может изготовить отличное блюдо. Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу готовить, но пришлось сделать вид, что я действительно таков. У Георгия к тому же ничего и не было,кроме каких-то усохших овощей, и я долго тушил их вместе, пока не получилась какая-то мало-съедобная масса, которую я выдал за особое грузинское блюдо. Тогда как одесские эзотерики плевались, попробовав эту стряпню, Джи, к моему удивлению, съел все, поданное ему, нахваливая мою способность к импровизации. Но вот Фея даже не прикоснулась к своей тарелке. Эзотерики холодно посматривали на меня; я расслышал шепот одного из них: «Опять Джи привел одного из своих недоделанных воспитаннков.» Несколько бутылок чачи, которые я захватил с собой, исправили положение: атмосфера сразу потеплела.
Джи, немного выпив, спросил вдруг меня, улыбаясь:
–А видел ли ты, брат Гурий, фильм про козла-провокатора?»
–Нет, – ответил я настороженно.
–Представь себе стадо овец, с белым, шелковистым руном, которые послушно идут за козлом. У козла гордо поднята голова, на шее висит колоколец. И вот стадо подходит к огороженным проходам, попадает прямо на бойню, под ножи мясников. А козла освобождают, и он ведет следующее стадо на бойню.
Джи рассказывал это с какой-то особой интонацией, и я вдруг почувствовал, что все это происходит внутри меня: я внезапно вспомнил все несправедливости и подлости, которые я делал другим, а другие – мне. Мне стало так не по себе, что я только и смог, что пролепетать:
–Зачем вы мне это рассказали?
–Эх Гурий, да чтобы слегка поджарить твою наивность: если ты хочешь встать на духовный Путь, то ты должен знать, что и на нем существуют подобные ситуации.
–Но ведь я уже выбрал путь: следовать за вами, – ответил я.
–Если ты хочешь следовать за мной, то должен быть готов идти per tenebrae ad lucem.
–Что это значит? – спросил я.
–Сквозь тьму к свету, – ответил Джи.
–Я готов к этому, – ответил я.
Джи встал со стула и, подняв руки вверх, держа их параллельно, спросил:
–Готов ли ты так же, подняв руки, что символизирует полную отдачу своей воли, шагнуть за мной в неизвестность?
Я сомневался, говорит ли он серьезно, или разыгрывает меня, но на всякий случай, тоже встал, и поднял руки.
Джи сказал:
–А теперь делай шаг за мной.
И он сделал широкий шаг к окну, а я последовал за ним.
Это все показалось мне какой-то эзотерической шуткой.
На следующий день я вернулся домой.
Ночью, когда я лег спать, под окном вдруг раздался заунывный собачий вой. Я вдруг вспомнил, что,по народному поверью, бродячая собака воет к чьей-то смерти. Эти мрачные мысли не оставляли меня до полуночи, и я так измотался, что в какой-то момент забылся сном. Внезапно я проснулся, поднял голову и огляделся. К своему удивлению, я обнаружил, что нахожусь в лодке посереди широкой реки. На корме сидел мой отец, в строгом черном костюме и белой рубашке с галстуком, крепко держа в руках большой портфель. Отец сидел неподвижно, глядя перед собой отсутствующим взором.