Цыганка озлобленно махнула цветным подолом перед моим носом, и, сплюнув на пол, скрылась в другом вагоне. «Жуткая женщина, – подумал я, – мне это еще дешево обошлось».
Три часа спустя я шагал по одесским мостовым по направлению к улице Бабеля, где и жил мой старый приятель.
Он был необычным человеком. В его квартире постоянно толпились местные и приезжие мистики, отшельники, последователи Раджниша и Ауробиндо. Временами гости так утомляли Георгия, что он, при их приближении, прятался за занавеской или выбирался в окно, но гости, зная эти хитрости, не уходили. Иногда Георгий принимал решение начать новую жизнь: он закрывал свой дом и голодал три дня, после чего со свежими силами бросался в водоворот общения.
На улице стояла летняя жара, легкий ветерок шевелил листья огромных каштанов на бульваре. С радостным предчувствием я вошел в старенький уютный дворик и огляделся в поисках чего-нибудь необычного, предсказанного во сне. Но на крыльце сидел лишь большой рыжий кот, настороженно наблюдавший за моими действиями. Осторожно проскользнув мимо него, я поднялся по темной лестнице с истертыми ступенями на галерею, заглянул в окно квартиры своего друга и увидел весьма необычную картину.
За столом сидели знакомые мне одесские эзотерики; перед каждым из них стояла шахматная доска, и они сосредоточенно разглядывали сложные позиции, дымя сигаретами. Их глаза неестественно блестели. Перед столом, спиной ко мне, стоял крепкого сложения незнакомец с серебристыми вьющимися волосами. Он излучал спокойную уверенность мудреца, удивительную в напряженной атмосфере прокуренной комнаты. Я услышал его слова: «Вам – шах»,– и прошел дальше, к двери. У дверей меня настигла следующая фраза незнакомца: «А вам, мсье, мат». Дверь квартиры Георгия была почти всегда открыта, и я, дав знать о своем приходе легким стуком, вошел в комнату.