состыковаться никак нельзя?…
— Почему нельзя?.. Можно… Ведь Потоки эти настолько же мои, насколько и твои…
— И мантры не нужны?
— Не нужны.
— Тогда зачем?
— Все очень просто. Мантры работают автоматически. Будь ты хоть тысячу раз непроходимо туп, с помощью определенной мантры ты можешь добиться соответствующего ей результата — как психоэнергетического, так и эмоционального.
А для того, чтобы сделать то же самое, не прибегая к помощи мантры, нужно либо точно знать, что делаешь, либо иметь рядом того, кто знает и по какой-то причине считает своим долгом оказать тебе помощь. Иначе банальная заморочка грозит обернуться фатальной нескладухой. Ну, и, опять-таки, даже мудрому иногда бывает просто-напросто лень… Чай, между прочим, созрел… Кружку свою давай…
Засыпая в тот день под звездами, я слушал, как он стучит камнями где-то рядом, и ощущал приятное тепло — оно мягко покачивалось внутри моего тела в такт немного печальному и тягучему: Харе Кришна… Когда я проснулся утром, он спал внутри выложенного из камней правильного круга.
Зачем-то я сосчитал камни. Их было сто восемь.
— Псих… — подумал я и направился в степь.
Солнце еще не взошло. Все вокруг поблескивало капельками росы. Было тихо, только ранние птицы посвистывали среди холмов. Справив нужду, я сделал примерно трехкилометровую пробежку и трусцой вернулся к палатке.
Он открыл глаза и спросил:
— Ты что, бегал с утра пораньше?
— Да, а что?
— Псих..
— А я думал, что псих — это ты…
— Почему?
— А что это ты булыжников вокруг себя нагородил?..
— А-а, да, тогда, пожалуй, ты прав… Но бегать рано поутру — не лучшее, что можно придумать. И вообще, бегают лошади. Человеку в большей степени свойственнно ходить. И в любом случае сначала желательно умыться.
После пробежки мое тело было покрыто испариной. Я решил, что в его словах по поводу умывания определенно присутствует рациональное зерно, и спустился к морю.
Через некоторое время он соскользнул по веревке вслед за мной на влажную от росы гладкую поверхность камня. В зубах он за ручку держал металлическую эмалированную кружку — вечером в темноте я не заметил, что у нее имелся носик, как у чайника. Кружка-чайник…
Когда он соскочил на плиту, я уже стоял на самом ее краю, готовясь прыгнуть в воду.
— Купаться до восхода солнца… — произнес он, взяв кружку в руку. — Впрочем, в процессе ранней беготни ты так вспотел, что другого выхода у тебя, пожалуй, нет.
Так что — прыгай… Кстати, а почему ты не хочешь войти в воду очень медленно и постепенно?
— Слушай, какое тебе дело? — спросил я, начиная раздражаться.
От одной мысли о постепенном входе в воду по моей коже побежали мурашки. Вот это уж точно занятие не для раннего утра.
— Да, в общем-то, действительно, никакого, — пожал он плечами. — Просто ты пытаешься предпринимать некие действия, которые явно носят тренировочный характер, но делаешь это достаточно традиционно и довольно-таки примитивно. Что я с некоторым сожалением ненавязчиво констатирую…
— Тоже мне — констататор… Тюлень чертов.
Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал и зачем-то достал из кармана штанов чайную ложку.
Я прыгнул в воду и поплыл к утесу, возвышавшемуся в самой середине бухты из почти зеркально гладкой воды. Утренняя пробежка и два с небольшим километра плавания — четыреста комплекс, три по двести кролем, два по четыреста брассом и на четыреста метров ныряния по пятьдесят с доплыванием до ста… Если, конечно, нет шторма. Все, как обычно.
Когда я закончил и выбрался из воды на плиту, там уже никого не было. Я вытерся, оделся и поднялся наверх. Первые лучи солнца начинали заливать степь оранжево-розовыми потоками тепла.
Он стоял, повернувшись лицом на восток — к солнцу — и чего-то ждал.
Едва я, вскарабкавшись на обрыв, поднялся на ноги на самом краю, как он тут же начал двигаться, и это не было похоже ни на что, виденное мною ранее.
Его руки скользили по плавным замкнутым кривым невероятно сложной формы, словно просачиваясь сквозь воздух. Временами в движениях проскальзывали элементы ката каратэ. Но это были лишь элементы. Иногда кое-что напоминало ушуистские тао. Но это не было также и у-шу. Потом вдруг я видел движения тай цзи цюань, которые не были тай цзи. Элементы разных стилей цигун, вьет-во дао, казацкие перепрыжки и хлесткие тайские вертушки с характерным подъемом на носок вплетались в общий поток его движения, не становясь самими собой. И в то же время это было нечто целостное, непрерывное и непостижимо могучее. В любом