встречаться с таким взглядом. В то же время именно эти глаза почему-то казались мне до боли знакомыми…
Нет, он, пожалуй, не тюлень… Скорее — кашалот… Или даже слегка ожиревший хищный крокодил… И мысли читает…
— Я не читал твои мысли, — сказал он. — Просто у тебя взгляд профессионала. Ведь ты — тренер? И в общем-то, видимо, неплохой, хотя на большее пока что не способен… Верно? Все это написано у тебя на лбу огромными буквами, более того, я даже могу сказать, что ты — пловец, но в последние несколько лет тренируешь подводников. И сам тренируешься… У чистых пловцов мускулатура не бывает такой плотной и жесткой… Ты не просто смотрел мне в спину, а оценивал мое телосложение и рабочие характеристики моего тела… Так ведь? Ну, а что касается твоих критериев, так это — проще простого… Достаточно взглянуть на тебя самого, и все сразу становится ясно. Каждый, кто находит повод для того, чтобы тренироваться, имеет такое тело, какое хочет иметь.
— Как это? — невольно спросил я. — А генотип и все такое?..
— Генотип — генотипом, он, конечно, свою роль играет, но главное заключено в волевой модели идеального состояния, которая существует в сознании человека, — объяснил он. — Она находится на некоторой грани, где стыкуются сознательное и бессознательное, так как составлена множеством разнообразных, скажем так, программных единиц. Некоторые из них относятся к сфере сознательного, некоторые принадлежат подсознанию… Но в любом случае, работая над собой, каждый человек формирует себя сообразно некоторому шаблону — матрице идеального состояния, которая существует где-то в его уме. И не имеет ровным счетом никакого значения, отдает он себе в этом отчет или нет… Просто, если отдает, то тренировка становится раз в сто более эффективной. Фактор, который целесообразно учитывать тому, у кого напряженка со временем.
— С каким временем?
— Со временем жизни.
— Ты имеешь в виду тех, кто неизлечимо болен?
— Нет, скорее тех, кто живет в этом мире. Перед смертью все равны. Лишних полтора-два десятка лет — не преимущество…
Он немного помолчал, а потом добавил:
— Тот, кто не тренируется, тоже имеет такое тело, какое хочет иметь… И сознание, поскольку сознание отдельно от тела не существует, и все его характеристики находятся в строгом соответствии с характеристиками тела…
Короче, каждый сам делает выбор и сам придумывает себя сообразно тому, что выбирает…
Умный какой… — мысленно съехидничал я.
Хотя, по большому счету, меня весьма озадачило мое собственное отношение к его словам. Я понял, что он хотел сказать, и внутри себя вынужден был признать, что он абсолютно прав. Но еще больше я по-прежнему был озадачен его взглядом. Мне казалось, что его глаза излучают свой собственный свет, хотя я не мог с уверенностью утверждать, что это их свойство не было обусловлено явственно мерцавшей где-то в глубине его взгляда искрой безумия.
Почти автоматически я спросил:
— А как же тот, кто болен от рождения? Или родился с дефектом?
Он внимательно посмотрел на меня, поглаживая ладонью свою бритую макушку:
— Свой главный выбор человек делает до того, как начинает жить… Ты ведь знаешь…
Да, об этом я догадывался, хотя говорить, что знаю с определенностью, не стал бы. И потом, мне не очень хотелось с ним соглашаться. По крайней мере, так вот сразу… Мне не нравится, когда меня поучают, я сам умею делать это по высшему разряду. Работа у меня такая…
— ДА ТЫ РАССЛАБЬСЯ, — сказал он, — я не собираюсь тебя поучать. Просто у меня есть мнение, я его высказываю… Могу молчать, если тебе от этого будет лучше. В конце концов, у тебя ведь тоже есть собственное мнение. По любому вопросу. И если ты к слову поделишься им со мной, я буду тебе весьма признателен…
ДА ТЫ РАССЛАБЬСЯ… Все остальное я слышал уже сквозь белый шум возникшего в сознании звукового тумана. Да ты расслабься… Вроде бы ничего особенного, фраза, как фраза… Но почему она вызвала во мне такое грустное и такое тягучее ощущение чего-то до зуда в зубах знакомого — того, что связывало мою личную память с чем-то еще?.. Это что-то существовало до меня и, всегда присутствуя где-то совсем рядом, неизменно оказывалось недосягаемым, оставалось за пределами осознанного восприятия… Всю жизнь я подспудно стремился туда добраться и иногда даже замечал, как где-то там шевелятся многочисленные образы этого чего-то… Как в питерском трамвае, окна которого плотно затянуты узорчатыми шторами февраля… Знаешь, что вроде бы вот-вот будет твоя остановка, но не уверен, и