— глянь густая какая! Ежик, правда, вместо чуба, но это — детали…
— Конечно, ему чего сделается? Он если не летает, так целый день на тренажерах сидит. А у плиты — кто? День на работе с цифирью маешься, а вечером — вахта…
Хоть бы машину стиральную купил. Так нет, он всю наличность в этот чертов джип ухнул. Как будто на нормальной машине ездить нельзя… Я за двадцать лет во что превратилась? — в ее голосе зазвучала тоскливая безнадежность.
— Ну что вы, Зиночка, вы еще женщина — что надо, в самом соку… — засуетился Василь Ильич.
— Да бросьте вы, что у меня в доме, зеркала что ли нет? — тихо проговорила она, и на глазах ее выступили слезы.
В это время подошел Петр. Аккуратно поставив на землю все четыре акваланга, он открыл дверцу Опеля и щелкнул магнитофоном.
Show must go on… — послышалось из машины.
Петр потянулся внутрь, что-то там взял и, прикуривая от зажигалки Zippo длинную коричневую сигарету, подошел к Зиночке:
— Ну как место? Класс, а? — с восхищением произнес он, орлиным взором окинув бухту. — Молодец, Жорка! И когда это он только успел все разведать? Здорово, мужики, как дела?
Последняя фраза была обращена к нам.
— Нормально, — ответил Мастер Чу.
— Нет, Зин, ну правда, ну ведь класс, признайся?.. А? — Петр снова обратился к жене.
— Лопух ты, Петька! — ответила она.
— Ну почему — лопух, сразу прямо — лопух!.. Тебе тоже размяться полезно…
Помнишь, какая у тебя талия была?
— Ой, хоть ты на мозги не капай… Размяться… Скажешь тоже. Тут шею свернуть — раз плюнуть…
— Так у тебя ж разряд по скалам!.. И мастер — по парашюту…
— Сто лет назад было… Уже не помню…
— Ну ладно, не сердись, как-нибудь разберемся. А воздух тут какой удивительный — совсем другой какой-то, ей-Богу! В северных бухтах такого не бывает…
— Ой, Петька, Петька, неисправимый вы народ — мужики… Но все равно я тебя люблю, ты же знаешь… И никуда от этого не деться… Ладно, покурил — и будет, иди, вон без тебя вся разгрузка замерла.
Петр бросил под ноги окурок, автоматическим движением наступил на него и направился к грузовику за новой порцией груза.
Мастер Чу подошел к каменному кругу, встал на его середину и ногой откатил в сторону один из камней. Повернувшись ко мне, он махнул рукой, и в мгновенной вспышке охватившего все текучего сияния я увидел, что подвешенного к небу колеса со световыми лучами вместо спиц больше не существует.
— Вот так, — сказал он. — Надувная ракушка — как развернул, так и свернул…
Идем на ту сторону балки — палатку поставим. И веревку нашу забери — тоже на той стороне сбросим.
— Ты что, в палатке спать собираешься? — удивленно поинтересовался я.
— Да нет, просто пришло время и здесь обозначать свою территорию… Что поделаешь, экспансия упорядоченного осознания, гори она синим пламенем… Десять лет назад даже в северных бухтах пусто было, а теперь и сюда волна докатилась…
— Так сам ведь говорил: конкуренция — закон эволюции…
— Да, ничего не поделаешь…
— Но эти — еще более-менее — мирные… — без особой, впрочем, уверенности произнес я. — И экспансию осуществляют, я бы даже сказал, ненавязчиво…
— Да уж, как же… Лагерь сейчас разобьют, картофана с тушенкой забульбенят, и начнется… Часов до четырех утра будет совсем весело, потом до пяти они будут укладываться, а в семь кому-то уже захочется опохмелиться. Из тех, кто отвалится еще до полуночи… И он начнет греть закусь… На паяльной лампе… Слыхал когда-нибудь? — гудит не хуже, чем СУ.
— Ну, и что мы будем делать? — спросил я.
— Выдержку тренировать — другого выхода нет, — ответил он.
— А куда-нибудь уйти?
— Нет. В этой бухте все начиналось и здесь же должно закончиться. Уйти мы уже не можем…
— Закончиться? Что ты имеешь в виду? — с некоторой обеспокоенностью спросил я.
— Да так, ничего особенного, — глядя вдаль, безразличным голосом ответил он.
Как показали дальнейшие события, Мастер Чу был абсолютно прав. Благо, вечером с нашей стороны в сторону лагеря летчиков подул ветер, который не прекращался всю ночь, и приглушенные звуки офицерского новоселья не помешали нам как следует выспаться. ОМНИО-ТРЕНИНГ-ТЕХНОЛОГИЯ, КОНТРОЛИРУЕМЫЙ СЕКСОМНИО-ТРЕНИНГ-ТЕХНОЛОГИЯ, КОНТРОЛИРУЕМЫЙ СЕКС И ПОСЛЕДНИЕ ТОЧКИ НАД i Я улегся на теплую плоскую поверхность камня. Было тихо, совсем рядом внизу шевелилось море, ласковое предзакатное солнце ненавязчиво вливалось в тело сквозь упругую, слегка стянутую морской солью кожу, рождая благостное чувство глубокого расслабления.
Лениво повернув голову на всплеск,