небритый мужичок с брюшком — в домашних тапочках, семейных трусах и темных очках под козырьком пляжной кепочки в оранжево-зеленую клетку на белом фоне.
— Это еще что за явление? — тихо спросил я.
— Веяние времени. Очередная партия любителей подводного плавания, — так же тихо объяснил Мастер Чу.
— Здорово, земляки, — сказал мужичок. — Не помешаем? На той стороне совсем невмоготу стало, столько народу, так мы здесь решили счастья попытать. Летчики мы… Видали, небось, иногда МиГи и СУ летают? Так это — наш полк… В ста пятидесяти километрах отсюда базируется, там еще городок военный, знаете?
— Да, — сказал Мастер Чу.
— Эй, Жора, ну что?! — послышалось сверху. Все класс! — заорал мужичок по имени Жора. — Пусть Игорек спускается, будем здесь снарягу принимать! Саня, а ты наверху оставайся, Василь Ильич пусть грузовик подгонит к обрыву, чтобы далеко железо не таскать, потом что-нибудь придумаем! — Начинается! — с заметной досадой в голосе процедил сквозь зубы Мастер Чу. — Идем наверх, посмотрим, что там у них.
В это время с обрыва, разматываясь, упала бухта толстого капронового троса, и по веревке ловко соскользнул здоровенный белобрысый парень с мешком в зубах, видимо — Игорек. Поехали! — гаркнул он, едва коснувшись ногами каменной плиты, и, обращаясь к нам: — Здорово, мужики! — Привет… — отозвался я.
Мастер Чу промолчал.
— А че это за мешок у тебя? — спросил Жора.
— Да картофан, — ответил Игорек, — бабы помыть велели, хотят на ужин с тушенкой забульбенить. Ну, для балласта… Новоселье, как-никак, а мы соленые огурцы еще вчера на пляже доели…
Я собрал свою одежду, и мы направились к обрыву.
Трапом нашим пользуйтесь — пожалуйста! — щедро предложил Жора.
— Спасибо, — сказал Мастер Чу и, приняв предложение, начал подниматься по веревочной лестнице.
Наверху вовсю кипела работа. Несколько Жигулей, старый облупленый Москвич и Опель-Фронтера с помятым крылом плотным кольцом окружили каменный круг Мастера Чу. Пыль стояла столбом. На самом гребне холма виднелся малотоннажный дизельный грузовичок с оранжевой тупорылой кабиной. От него к обрыву, сгибаясь под тяжестью, брели мужчины. Они несли акваланги, палатки, мешки с гидрокостюмами, кто-то волок целую гроздь паяльных ламп с треногами для приготовления пищи, кто-то — топор, кувалду и охапку длинных кольев для палаток. Возле кромки обрыва стояли женщины и с тоской во взглядах созерцали веревочную лестницу. Три собаки и несколько человек детей в возрасте от десяти до пятнадцати рыскали между машинами, то и дело хлопая дверцами.
— Уроды! — нервно закричала одна из дам приближающимся с ношей мужчинам. — Жора ж вам сказал, чтоб грузовик сюда подогнали!
— А заводить его потом как? У меня аккумулятор — ни к черту… Пусть грузовик на холме остается, — сказал, подходя, благообразный мужчина почтенного возраста.
— Ой, Василь Ильич, простите, это я не вам, — покраснела дама, — это я своим дебилам… У них от ежедневных перегрузок все извилины уже давно спрямились…
— Напрасно вы так, Зиночка, они же офицеры, к тому же летчики — цвет и гордость российской нации!
— Ну, коли эти бухари — цвет и гордость, то скоро всей нашей нации гайки-веники настанут, — без тени улыбки сказала Зиночка. — Боже, если б вы, Василь Ильич, только знали, как они мне все надоели. Нет, чтоб на пляже остаться, надо обязательно припереться в самые пампасы… И так все время — вечно как чего-нибудь выкинут — хоть стой, хоть падай… Вам-то что — вы к сыну приехали, погостите месяц — и до свидания, а я же всю жизнь среди них толкусь… Боже, Боже… Теперь вот лестницу веревочную придумали… Людей, видите ли, на пляже много!.. Новых мест им захотелось… Они все свое железо и лодку надувную вниз спустят, а дальше — хоть трава не расти… А нам как тут купаться ходить?! Вы представляете себе — каждый раз по веревке… Нам ведь уже не по двадцать лет…
— Но вы же — парашютистки, альпинистки, аквалангистки, и вообще — офицерские жены!..
— Василь Ильич!!!… Ну хоть вы!!! Я тот день проклинаю, когда за Петьку вышла!
Красавец ведь был! Курсант — косая сажень в плечах! И чуб — во какой! У нас тогда в городке по нем почти все девки сохли…
— Так он и сейчас — вона каков! — Василь Ильич кивнул в сторону рослого статного мужчины лет сорока пяти, который легкой походкой спускался с холма, неся на каждом плече по грузпоясу, а в руках по два акваланга — в общей сложности около сотни килограммов груза. — Ишь, как вышагивает! Все — гляди — гнутся, ногами шаркают, а твой — эх! Гусар! И шевелюра на месте