Иногда, ей ненадолго удавалось одурманить здравый рассудок девушки, и тогда, Сепия с долей скрытого фетишизма, тайком рассматривала ажурную занавеску – её жестко накрахмаленные края, мечтая и самой ненадолго ощутить себя в строго присобранном или в фривольно расправленном виде.
Глядя на вычурную вязь арабесок, обрамляющую полотно, она с завистью думала о том, какого было тем мягким, беззащитным нитям, которых касался прохладный и твердый крючок, придавая им такую вычурную, изящную форму – когда они оба, такие инородные, сплетаясь изгибались в унисон, под надзором властной диктатуры узора.
Как же велик был соблазн, вот так мечтательно отдаваться этому сладостному наваждению, что искушало и пытало, истязало удовольствием; но Сепия продолжала удерживать себя в пределах своей формы и на это уходили почти все её силы.
Большую часть дня, она просто покачивалась в кресло-качалке, накрывшись с головой теплым пледом.
Теперь, главной целью в её жизни – было ничего не видеть. Одни предметы казались ей обольстительными, другие – забавными, а третьи – излучали покой и уют. Их эстетика, красота и изящество, от длительного любования ими – причиняли боль глазам, которые кровили, как будто смотрели на мир с лика кровоточащей иконы.
–
Вот и сегодня, кое-как поужинав, вместо того, чтобы отправиться в кровать, Сепия снова уселась в кресло, протянув ноги на маленьком стульчике и надев на глаза маску для сна.
В последнее время, Пустота давала знать о себе все меньше, как будто в попытке ослабить бдительность Сепии, чтобы нанести удар исподтишка.
Приближение её атаки, обнаружило себя еле слышным собачьим завываньем где-то со стороны правого полушария. И чем ближе она подкрадывалась, тем громче становился её голос – он, то каркал вороной, то плакал дитём малым, а затем Пустота и вовсе обезличилась, и в попытке поразить её дух, набросилась невыносимой, животной, рвущей на части, болью.
Сепия от ужаса металась между телом и тенью, ища место, где можно было хоть ненадолго спрятаться от этого кошмара.
И в какой-то момент, от отчаяния, она повисла в Нигде.
–