Город был пуст. Не просто безлюден – мертв. Ни шороха, ни шагов, ни даже привычного визга крыс в сточных канавах. Только ветер гулял по переулкам, разнося запах гари. Катрин шла, не скрываясь. Ее плащ шевелился сам по себе, цепляясь за стены, будто пробуя их на вкус.
Они прячутся
Она чувствовала их страх. Где-то за закрытыми ставнями слышались сдавленные всхлипы. Кто-то молился. Катрин ускорила шаг. Ее цель была впереди.
Башня Святой Алрики
Той самой, в которую ударила молния. Старая колокольня стояла на окраине, полуразрушенная, обвитая плющом. Говорили, что последнего священника, который пытался там служить, нашли повешенным внутри колокола. Катрин подошла к массивной дубовой двери, покрытой резными символами. Она прикоснулась ладонью. Дерево взвыло. Трещины поползли по поверхности, и дверь распалась, рассыпаясь в труху. Внутри пахло кровью и ладаном. Темнота была густой, как смола. Катрин сделала шаг вперед. На самом верху, среди оборванных колокольных веревок, сидела она. Ее тень. Только теперь у нее было лицо. И оно улыбалось. Катрин замерла, впиваясь взглядом в существо колокольных веревках. Оно медленно спускалось по оборванным веревкам, двигаясь неестественно плавно, как падающий пепел.
– Ты не должна была приходить сюда… пока не готова, – прошептала Тень. Ее голос был точной копией голоса Катрин, только… старше. Наполненным такой болью, что Катрин невольно сжала кулаки. Тень коснулась пола. В слабом свете луны Катрин разглядела детали – те же черты лица, но покрытые шрамами. Те же зеленые глаза, но потухшие, словно выжженные. Тень протянула руку – и стены башни вдруг покрылись трещинами. Сквозь них проглядывали… другие места. Города в огне. Горы из костей.
– Это будущее? – Катрин почувствовала, как амулет на ее груди начинает жечь кожу.
– Одно из многих.
Внезапно Тень вздрогнула, повернула голову.
– Они идут. Проснулись.
И исчезла, рассыпавшись черным дымом. Где-то внизу, в городе, раздался первый крик. Когда Катрин обернулась, башня… изменилась. Стены покрылись резными символами, которых не было секунду назад. Пол под ногами превратился в мозаику – странную, будто сложенную из осколков разных времен. В центре комнаты стоял алтарь. На нем лежала книга. Катрин подошла ближе. Кожаный переплет был теплым на ощупь, будто живым. Когда она прикоснулась, на страницах проступили кровавые буквы:
«Кровь Верховной откроет путь»
Катрин провела пальцем по краю страницы – и бумага разрезала кожу. Капля крови упала на пергамент. Башня содрогнулась. Старуха ждала ее в своей лачуге за городом, когда Катрин ворвалась туда под утро.
– Где ты была?!– Марго вскочила, со стула, уронив его.
Катрин не ответила. Она стояла на пороге, вся в пыли и крови, с горящими глазами.
– Я видела ее, – прошептала она.
Марго побледнела.
– Кого?
Катрин улыбнулась.
– Себя.
И тогда старая ведьма поняла – уже поздно. Поздно прятаться. Поздно бояться. Дрожащими пальцами Марго захлопнула дверь, трижды плюнула через левое плечо и начертила на косяке горящей ветвью рябины знак молчания. Воздух в хижине сгустился, наполнившись запахом сушеных трав и древнего страха.
– «Сними плащ,»– прошипела старуха, хватая Катрин за плечи. Ее желтые ногти впились в кожу, оставляя красные полосы.
– «Покажи мне глаза!» Катрин резко дернулась, но старухины пальцы сжались как стальные капканы. Марго притянула ее лицо к свету дымящейся масляной лампы. Зрачки Катрин были неестественно расширены, а в глубине зеленых радужек плавали кровавые черточки.
– «Чертова отрыжка,»– выругалась Марго, швырнув на стол горсть соли. Кристаллы зашипели, превращаясь в черных жуков.
– «Оно уже внутри тебя.»
Катрин сжала кулаки.
– «Я контролирую это.»
А за окном, в ночи, что-то отвечало ей воем.– «Контролируешь?»– старуха дико захохотала, обнажив почерневшие десны.
– «Дитя, ты даже не знаешь, что это такое!»
Она схватила котел с кипящим зельем и выплеснула содержимое на земляной пол. Фиолетовая жидкость заклубилась, образуя движущиеся картины: Первая – Катрин в короне из шипов, восседающая на троне из человеческих костей. Вторая – Катрин с перерезанным горлом, лежащая в луже черной крови. Третья… Третья была размыта, будто кто-то старательно стер изображение.
– «Пути судьбы,» – проскрежетала Марго.
– «Но есть и четвертый.»
Она резко вонзила нож в центр изображения. Пол хижины содрогнулся, из трещин полезли черные щупальца. Катрин отпрянула, но Марго схватила ее за руку и прижала ладонь к лезвию.
– «Кровь за кровь, дитя мое. Выбор за тобой, но помни – даже тени боятся того, что живет в твоей крови.»
Из пореза на руке Катрин упала капля. В тот же миг все изображения взорвались ослепительной вспышкой. Когда зрение вернулось, на полу четко виднелась лишь одна картина: Маленькая девочка в горящем доме. И тень, склонившаяся над ней… Катрин резко подняла голову:
– «Это… я?»
Но Марго уже собирала свои вещи, сбрасывая в холщовый мешок склянки с зельями и заговоренные кости.
– «У нас мало времени. Они уже идут.»
За окном завыл ветер, и в его голосе явственно слышалось хриплое дыхание чего-то большого. Очень большого. Стекло в оконной раме треснуло, и в щель тут же ворвался запах – гнилой плоти и электрической гари. – Они здесь,– прошептала Марго, резко затягивая шнур мешка. Ее пальцы дрожали, но не от страха – от ярости.
Катрин стояла посреди комнаты, сжимая окровавленную ладонь. Капли падали на пол, и где они касались дерева – оно чернело. – Что я сделала?
– То, что должна была,
Марго швырнула ей в лицо горсть пепла.
– Теперь беги или сражайся. Но если выберешь второе – не сдерживайся.
Стены застонали. Потолок прогнулся под чьим-то весом. И тогда Катрин поняла. Она больше не боялась. Ее страх сгорел – как когда-то сгорел тот дом. Как горела маленькая девочка, которую никто не спас. Кроме тени. Катрин выпрямилась. Ее голос звучал иначе – глубже, старше, будто десятки других голосов говорили сквозь нее. Крыша взорвалась. Оно спустилось сверху – бесформенное, сотканное из ртов и глаз, с длинными руками, которые тянулись к Катрин. Не на человеческом языке – на том, что слышала в кошмарах. На том, что шептали стены башни. Ее волосы поднялись, как будто она стояла под водой. Ее тень – оторвалась от пола и выросла до потолка.
– Ты ошибся,– сказала Катрин.
– Я не добыча. Я охотник.
Она сжала кулак. Тварь застыла – и разорвалась на тысячи черных мух. Но было поздно. Они уже видели. Где-то в городе завыли сирены. Где-то во тьме открылись глаза. Марго смеялась, вытирая кровь с губ.
– Вот и настоящая ты.
Катрин смотрела на свои руки. На черные прожилки, которые ползли по коже. На силу, которая жгла изнутри.
– Что теперь?
Марго ухмыльнулась:
– Теперь, дитя мое, мы начинаем настоящую войну.