– А я стояла и смотрела, как вода красиво собирается в голубые столбы.– Катя махнула руками – Такие большие, светлые, итак на душе стало хорошо, будто я вылетела откуда-то, и красоту мне эту подарили. Неужели всё так бывает на самом деле?
– А я будто провалилась в мягкий свет. – Тихо добавила Даша – И он был таким тёплым, хорошим, и я прикрыла глаза и ничего больше не видела, никаких фигур, никаких столбов.
– Зря мы бабушку одну оставили! – Вдруг остановилась Катя – Я пойду к ней, просто рядом посижу.
– Она сказала, чтобы мы её не ждали. – Возразила Лидия Фёдоровна – Пошли домой, Катя, тут недалеко, она сама дойдёт. А нам рано завтра выезжать, за нами машина придёт в шесть утра.
Но Катя уже не слушала, она повернула к берегу и пошла обратно. Сакатов попридержал нас с Ильёй:
– Сейчас всё равно придётся обратно идти, Катя увидит.
– Что Катя увидит? – Спросила я, не понимая, что он имел в виду.
– Баба Нюра умерла.
– Она была жива, когда мы уходили! – Воскликнула я – Сакатов, говори немедленно, что ты …
– Оля, чтобы остановить проклятие, она должна была умереть. Она знала об этом. И поэтому осталась на берегу одна. У Даши паук исчезнет только после этого, у Катиной мамы болезнь прекратится только после этого.
– Ты мне ничего не сказал!
– Не сказал. Потому что ничего не изменишь. И это прощение было нужно Анне Фёдоровне не только для того, чтобы прекратить проклятье, но и для того, чтобы облегчить душу перед далёкой дорогой. Но теперь ты знаешь.
На берегу раздался крик Кати. Мы пошли обратно на берег.
Эпилог.
– Эх, жалко, столько бабка картошки насадила, а поесть ей не придётся! – вздохнул Илья, когда мы в половине шестого утра вышли к машине, чтобы ехать домой.
– Илья, не святотатствуй! – Оборвала я его.
– А что? Человек старался, мечтал, что ещё тридцать лет проживет.
– Она не мечтала ещё о тридцати годах, она уже давно раскаивалась.