Илья привёз с собой готовые салаты в контейнерах, мы вместе пообедали, после чего Сакатов снова уткнулся в свой телефон, а я повела Илью к Базальтовым скалам. Илье места понравились, но такого восторга, какой испытали мы с Сакатовым, он не высказал. Но он с удовольствие полазил по скалам, много фотографировал, даже подобрал двухцветный камень, сказал, что на память, увезёт домой. Мы прошли до моей любимой голубой скалы и только потом повернули обратно. Забравшись на очередную вершину, с которой видна была Исеть, он меня спросил:
– Ты думаешь, что просто попросив прощения, решатся все вопросы, и можно спокойно жить дальше? Значит, можно убивать, грабить, а потом просто сказать «прости»? Не слишком ли просто?
– Слушай, а тебя когда-нибудь мучила совесть? Так, что ни стоять, ни сидеть?
– Конечно, и не единожды.
– И что, ты спокойно жил в то время, радовался жизни?
– Нет, конечно.
– Я думаю, тебя угрызения совести мучили не за убийства и не грабёж, а за то, что ты кого-то словами обидел, или действием, но это было в процессе каких-то отношений. Это не одно и то же. И если пришло раскаяние, плюс к этому совесть ноет, как больной зуб, жизнь уже никогда не будет счастливой и беззаботной. Я думаю, что баба Нюра такая злобная из-за страданий.
– А как насчёт того, что страдания очищают? – Недоверчиво спросил Илья.
– Страдать можно по-разному. Разница есть, или тебя обидели, или ты обидел. Знаешь, я вот тебя убеждаю, а ведь и у меня маленькое сомнение сидит где-то. Пять загубленных жизней. Пять отрубленных ветвей, и никогда на них не будет новых побегов. Смогут ли её простить те, кто уже никогда не обнимет своих близких? Прошла ли с годами обида на своего палача? Надо быть очень великодушным, чтобы отпустить всё это.
– Вот и я о том же!
– Посмотрим. Наверное, там они тоже стали другими.
Мы не спеша спустились с горки, и пошли по деревне. На скамеечке сидели мои знакомые бабушки. Мы подошли к ним и поздоровались.
– Что, сварила супчик-то? – Спросила бабушка, которая мне дала морковь.
Боже, я даже не помню, где потеряла её морковки! Видя, как я растерялась от вопроса, Илья положил руку себе на грудь и проникновенно сказал: