Иудеи были готовы скрывать свои священные тексты любыми способами – с наказанием за их раскрытие вплоть до высшей меры:
«Воспрещается открывать не-еврею тайны Закона. Тот, кто окажется в этом виновным, совершит то же самое, как если бы он разрушил целый мир» (Ялкут Хадаш, 171, 2) /11/.
«Если еврей будет призван для разъяснения какого-нибудь места из раввинской литературы, то он повинен дать истолкование ложное, дабы, действуя иначе, не оказаться дерзким пособником к обогащению неевреев познаниями в творениях раввинов. Кто нарушит это предписание, наказывается смертью» (Дибре Давид, S 37) /11/.
Смерти заслуживают и те не-евреи, которые все же ознакомились с запретным знанием (включая, соответственно, и читателей настоящей работы):
«Если язычник занимается законом, то он заслуживает смерти; ему предоставлено знать только семь заповедей Ноевых, которые для него обязательны» (Гилхот Мелахим 10, 9 – заимствовано Маймонидом из трактата Сангедрион, fol. 59, p. 1). /7/16
Правда, одновременно в том же самом трактате приводится и другое высказывание: «Язычник, занимающийся законом, уподобляется первосвященнику» (трактат Сангедрион, fol. 59, p. 1) /7/17. О противоречивости Талмуда мы еще поговорим, здесь же пока только дадим пояснение:
«Сам Талмуд замечает противоречие между этими положениями и объясняет, что противоречие здесь мнимое, что в первом случае здесь разумеются прозелиты, изучающие закон, а во втором – те, которые, не имея права называться людьми, осмеливаются проникать в заветнейшее наследие народа израильского (Sanh. 59, 1)». /5/
Создается впечатление, что была и еще одна причина скрывать Устную Тору, помимо стремления оставить за иудеями монополию на знание божественного откровения. Было в этом откровении нечто такое, что точно не понравилось бы прочим народам: