Плачем этим наполнен весь Ханаан. Семь дней плача, а на восьмой – радостный клич: «Жив Адонис! Адонис воскрес!» (Vellay, 136.)
XV
Каждую весну, на горных лугах Ливана, цветут подснежники не белые, как наши, а красные, – «кровь Адониса», анемоны; расцветут и на лугах Галилейских, у ног Иисусовых, поцелуют босые ноги Назаретского Плотника. «Царь Соломон, во славе своей, не одевался так, как всякая из них», – сказано не о наших белых, гордых лилиях, а об этих смиренных, красных цветах Адониса.
XVI
Каждую весну, к началу «страстной седьмицы» – Адоний, горные потоки Ливана, усиленные таянием снегов и внезапными ливнями, краснеют от размываемой железисто-суриковой глины берегов. Это чудо «Адонисовой крови» означает, что бог убит вепрем в горах. Нынешний Nahr-Ibrahim, древний Adônis, горная речка у Библоса, несет красную воду в море, где, смешиваясь с морской водой очень медленно, по причине в эту пору года обычно с моря дующих ветров, оставляет у берега длинную красную в голубой воде, кайму (Е. Renan. Mission en Phénicie, 1867, p. 283. – Pseudo-Lue., de Syria, dea).
Тень подобна телу: первый мир крещен водою потопа, второй – Голгофскою Кровью; вот почему кровь в воде, – вечной зари багрянец в небесной лазури средиземно-атлантических волн.
XVII
Как в сверкающий под зажигательным стеклом фокус, в одну точку Св. Земли направлены четыре луча с четырех концов света: с юга, из Египта, луч Сына, Озириса; с севера, из Хеттеи, луч Матери, Кибелы; с востока, из Вавилона, луч Отца, Эа; и с запада, из Крито-Эгеи, троичный луч – Отца, Сына и Матери. А зажигаемая точка – Вифлеемская Звезда.
XVIII
«Наше и всей земли ныне славнейшее место, Вифлеем, о нем же псалмопевец поет: „Истина возникла из земли“, – осенялось некогда рощей Таммуза-Адониса, и в том самом вертепе, где плакал Младенец Христос, оплакивался Венерин возлюбленный, ubi quondam Christus parvulus vagiit, Veneris amasius plangebatur», – вспоминает бл. Иероним (St. Hieronym., epist. 49, ad Paulin).
Белой магии магов, волхвов, ведет звезда египетской Изиды, крито-эгейской Ма-Кибелы, вавилонской Иштарь-Мами, а может быть, и юкатанской Майи, – в Вифлеемский вертеп, к Иисусу Младенцу и Матери.