Сущность Крито-Эгеи та же, что Египта и Вавилона, – милость, мирность, невоинственность. Золотой век уже погас в Атлантиде, но еще догорает на Крите.
…Нет нам причины страшиться…
Нет на земле никого, кто бы на нас, феакиян,
Злое замыслил; нас боги бессмертные любят; живем мы
Здесь, от народов других в стороне, на последних пределах
Шумного моря, и редко нас кто из людей посещает…
Нам, феакийцам, не нужно ни луков, ни стрел: вся забота
Наша о мачтах и веслах, и прочих снастях мореходных;
Весело нам в кораблях обтекать многошумное море.
(Odys., XIX, v. v. 200–205; 270–273)
Кто это говорит, феакийцы-критяне или атланты?
XXIV
Между Гомером и Критом – черный провал, как бы обморок Ахео-Дорийского нашествия; тот же провал – и в самом Гомере, между «Илиадой» и «Одиссеей». Эта отделена от той, как Золотой век от Железного.
На архаической стеле, в Принии (Prinia), изображены огромного роста, эллинский воин, Голиаф, во всеоружии, должно быть, победитель Дорянин, и стоящий перед ним на коленях, в древней одежде, маленький безоружный человек, непобедивший Давид, Критянин: это конец мира, начало войны (Mosso, Escursioni, 251). Все внезапно грубеет, дичает, снова ниспадает в «геометрический стиль» – железную механику, погружается в варварство. Сам Гомер уже полуварвар.
XXV
Трудно поверить, что в Кноссе, за две тысячи лет до Эсхила, был театр, и, судя по фестскому глиняному диску, где оттиснуты совершенно одинаковые буквы, видимо, с помощью отдельных, передвижных матриц, как в наших печатных станках, здесь же, на Крите, в III тысячелетии, – значит, до Авраама, – сделана первая попытка книгопечатания (. J. Reinach. Le disque de Phaistos. – Revue Archéol., 1910, p. 2, 17). А Одиссей и Ахиллес уже безграмотны, потому что «злоковарные знаки», semata lygra, на складной дощечке Беллерофонта, вероятно, чародейство, а не письмо (Iliad., VI, v. v. 168–170. – F. Poulsen. Der Orient und die frühgriechische Kunst., 1912, p. 181).