Внешняя реализация «Ци-Гун оловянных солдатиков»
Окружающие относились к этому как к безобидному чудачеству. Ну сидит себе человек, никого не трогает, строгает, выпиливает, постукивает молоточком. Пользы от этого никакой, но и вреда тоже вроде бы нет. В домашней жизни не участвует, ну так, может, оно и к лучшему, для ведения хозяйства есть жена и теща.
По-настоящему радовался один я, с детства у меня были игрушки, подобных которым не было ни у кого. Огромный, на всю ванну парусник; чуть поменьше хищный крейсер серого цвета; деревянный автомобиль «Победа» размером чуть ли не с детский велосипед. А всякой мелочи – не счесть. От всего этого остались одни фотографии и тепло на душе (о Ци-Гун, мастерстве и тепле чуть позднее).
Важность смешного этого занятия «делания цацок» мне стала понятна достаточно скоро, сразу после института, когда я попал в армию.
Достаточно часто нас забирали из казармы, чтобы помочь на похоронах офицеров, служивших ранее в этой дивизии и после демобилизации поселившихся в этом же городе. После нескольких похорон я отметил странную деталь: умирали совсем не старые мужчины, которых больными во время службы никто не считал. Мне это было непонятно, а непонятного я сроду не любил. Поэтому я решил обратиться за разъяснением к ротному: «Почему такие здоровенные мужики умирают в таком совершенно «не смертельном» возрасте?» Ответ, к моему удивлению, у него затруднений не вызвал, на этот счет даже была готовая армейская присказка: «Портупея держит». Видя мое непонимание, он пояснил: «Пока служит (носит портупею), он при деле, все время занят, не то что умирать – болеть некогда. Демобилизовался (снял портупею) – никому сразу стал не нужен, пенсия большая, подрабатывать нет необходимости, делать сразу стало нечего. Потом стал болеть, а дальше – ты сам видел».
Дошло до меня сразу: человек теряет смысл жизни, ему становится скучно, неинтересно жить, ну и так далее. С людьми, у которых есть собственное (не связанное с общественным статусом и работой) занятие, подобные вещи происходят намного реже. Например, есть у человека дача. Когда он выходит на пенсию, он просто меняет работу: выходит не в бывшее родное учреждение точно к началу рабочего дня, а к себе на дачу и когда захочет. Те, у кого нет дачи, растят цветы в горшках на подоконнике или на балконе
Так что тот, у кого есть привычка «делать цацки» (правильные люди называют это «хобби»), – это счастливчик, у которого есть свое личное пространство (это может быть рабочий стол, кухонная плита, дача, что угодно), где царствует он один и где он один принимает решения и воплощает их. Хочет – делает самолетик, а хочет – кораблик; хочет – засадит огородик огурцами и помидорами, а хочет – картошкой; хочет – сварит на обед борщ, а хочет – суп.
Так, Кант считал, что человек должен быть «при деле». Лучшим хобби он считал, разумеется, философию. Однако для «ограниченной головы» (а по сравнению с ним 99,999 % населения относятся именно к этой категории) он допускал любую «невредную» деятельность (например, некий старичок собрал коллекцию старинных часов, которые били друг за другом, но никогда одновременно).
В общем, важно иметь возможность делать что хочешь и когда хочешь. Это очень способствует достижению спокойного и ровного состояния сознания, которое в Ци-Гун обозначается как «урегулирование ума».
Теперь о Ци-Гун, мастерстве и тепле, о которых упоминалось чуть ранее. Мне всегда было интересно, почему ручная работа так высоко ценится. Этикетку с надписью «hand made» я впервые увидел много лет назад, когда мне в руки попала гравированная индийская ваза (медная, кажется). Совершенно было непонятно, что там такого особенного. Ваза как ваза: форма, конечно, хорошая, а вот гравировка (та самая, которая «hand made») сделана достаточно небрежно. Примерно так я писал на уроках чистописания в школе, когда хотел побыстрее закончить эту занудную работу, заключавшуюся в выведении закорючек разной формы и размера.
Если бы вазу гравировала машина, то выглядела бы она точно намного аккуратнее, чем «hand made».
Тогда я так ничего и не понял, а потом и забыл: вещей «hand made» мне больше не попадалось, так что проблема эта не была для меня хоть сколько-то заметной. В чем тут дело и почему богатые умные люди (богатые люди редко бывают дураками) предпочитают ручную работу, я понял, только когда начал заниматься Ци-Гун и у меня появилось чувство Ци. Оказалось, что «ручные» вещи несут в себе тепло, как бы отпечаток энергии мастера. Если пафосно, то его «дух». А «машинные» вещи – пустые и ощущаются совсем не так, иногда никак не ощущаются.
Был тут, правда, один весьма существенный нюанс. Называл я его «кто это делал?», и заключался он в том, что совсем не все равно, кто сделает ту или иную вещь. Есть садовники, у которых особенно хорошо растут цветы; есть хирурги, у которых операции проходят практически без осложнений и у чьих пациентов быстро рубцуются послеоперационные швы; есть парикмахеры, после стрижки у которых волосы начинают расти намного быстрее.
То же самое касается и еды. Еда, приготовленная мамой или бабушкой, «по полезности» значительно превосходит еду из ресторана. Точнее сказать, не превосходит, а просто несопоставима, хотя ресторанная на вид будет, несомненно, красивее. Так происходит потому, что еда эта сделана с теплом, с душой, с любовью, с энергией, с мыслью о том, кому она предназначена.
По этому поводу с большим пониманием пишет Мария Семенова:
«Щи были сварены не очень умело, но старательно и любовно. Кроме капусты, умудрившейся сохранно долежать до нового лета, венн распознал молодую крапиву, щавель и вообще почти все, что успело вырасти на здешних огородах. А также кругом. Волкодав ощутил, как возрадовался желудок.
«···»
Другое дело, щи, как любая очень добрая снедь, словно бы провалились мимо нутра, не причинив тяжести, лишь навеяв теплую благодать в животе».
«···»
«Одним из самых страшных веннских проклятий было пожелание всю жизнь есть хлеб, не матерью испеченный».
Так что приготовление еды – это тоже несомненный Ци-Гун. Например, в Рэй-Ки [14, 15] считается, что у человека, «подключенного» к этой энергии, еда получается вкуснее и полезнее. Полезнее или нет, проверить трудно, а вот насчет «вкуснее» – запросто. Достаточно попробовать еду, приготовленную одним и тем же человеком до и после «подключения» к Рэй-Ки. Это понятно и совершенно естественно. Энергия Рэй-Ки, проходя через руки человека, насыщает то, к чему он прикасается. В данном случае – приготавливаемую пищу.
Хотя есть такие духовно и энергетически одаренные люди (мне очень повезло, я не только знал таких, но и «кормился у них с рук»), у которых еда и без всяких дополнительных фокусов получается прекрасной. У такой еды всего один недостаток: остановиться невозможно.
Но все это не более чем мои измышления на тему «Ци-Гун и жизнь». Есть, однако, и традиционные рекомендации по этому поводу. Причем очень простые, без всяких излишних умствований, буквально на уровне «думать – есть – пить – двигаться – закаливаться».
Звучит это примерно так.
• Думать. Не раздражаться, не злиться, не жадничать.
• Есть. Не переедать, поменьше употреблять мяса и побольше уксуса. Иногда (чтобы очиститься от шлаков) даже можно поголодать.
• Пить. Употреблять кипяченую воду, причем в достаточном количестве.
• Двигаться. Каждый день нагружать тело до появления испарины. Если есть возможность, раз в неделю забираться на гору.
Закаливаться. Ежедневно ополаскиваться холодной водой.
Разумеется, эти рекомендации предназначены только для достаточно крепких людей. Ослабленным людям голодать, забираться на гору, охлаждать тело холодной водой не следует. Это, можно сказать, «Ци-Гун здорового человека».
А при чем тут Кант?
(Или «самодельный Ци-Гун от великого философа»)
Вот почему мудрый все время в пути и он не пытается сбросить груз со своей повозки. Если даже и доведется ему оказаться в дворцовой зале, он будет чувствовать себя там спокойно и беззаботно, подобно случайно залетевшей ласточке. Ведь что можно поделать с тем, кто, будучи господином, с легкостью взирает на мир и руководствуется лишь своими личными интересами? Обретешь легкость тогда, когда избавишься от привязанности к тому, что имеешь.
Лао-Цзы. Дао Дэ Цзин, стих 26
Мудрый Кант обрел легкость (здоровье), когда избавился от привязанности к своим болезням и, руководствуясь лишь своими личными интересами, разработал для себя собственную систему оздоровления (в некотором смысле индивидуальный Ци-Гун).
Наша трактовка
Как я уже писал в предисловии, классификацию Ци-Гун я с самого начала решил строить на западный манер. И не потому, что восточный способ чем-то плох. Наоборот, он прекрасен. У него один лишь недостаток: потребность в огромном количестве объяснений и переводе многочисленных китайских терминов, которые весьма неоднозначны и непросто переводятся. Настолько непросто, что китайцы, «не подкованные» в Ци-Гун, их тоже не понимают (в общем, «кто на что учился»).
Чтобы все было достаточно основательно (или хотя бы казалось таковым), я решил использовать стандартный научный метод, носящий гордое имя «обращение к авторитету». Очень удобно, между прочим: если самому нечего сказать или есть что сказать, но никто тебя не уважает и слушать не станет, – ссылайся на авторитет. Если ты сам авторитет, то ссылайся на себя.
В данном случае нужно было сослаться на какой-нибудь «не восточный» авторитет. Это было достаточно непросто, потому что восточных источников – масса, а вот западный мастер Ци-Гун, да еще известный…
Однако, когда речь зашла об индивидуальном подборе Ци-Гун, о создании собственного метода или о подстройке готовой системы под свои потребности, под специфику своего организма, авторитет нашелся мгновенно. И еще какой. Им оказался Иммануил Кант, который, считая лекарства ядом для своей слабой нервной системы, разработал индивидуальную методику (способы лечения болезней Кант называл терапевтикой, а умение их предотвращать – диететикой) для сохранения собственного здоровья.
В связи с тем, что его система базировалась на самовнушении и строжайшем режиме, вполне можно ее рассматривать как один из методов оздоровительного Ци-Гун высшего уровня, основанного на работе ума (в первую очередь!), а также на регулярном образе жизни и некоторых собственных правилах. Можно даже придумать этой системе название, например – «Ци-Гун Канта». Так о ней пишет Зощенко:
«Он в совершенстве изучил свое телесное устройство, свою машину, свой организм, и он наблюдал за ним, как химик наблюдает за каким-либо химическим соединением, добавляя туда то один, то другой элемент.
И это искусство сохранять жизнь, оберегать и продолжать ее основано на чистом разуме.
Силой разума и воли он прекращал целый ряд болезненных явлений, которые подчас у него начинались.
Ему удавалось даже, как утверждали биографы, приостанавливать в себе простуду и насморк.
Его здоровье было, так сказать, собственным, хорошо продуманным творчеством.
Психическую силу воли он считал верховным правителем тела».
Описание системы Канта изложено в его работе «Спор факультетов» (часть «О способности духа побеждать болезни силой одного только намерения»), опубликованной в конце жизни философа. Суть этой работы Кант сформулировал в 1786 г. в одной из речей: «Управляй своим организмом, иначе он будет управлять тобой!» Кстати, если бы мне нужен был «слоган» для оздоровительного Ци-Гун, то я не стал бы ничего придумывать, а просто взял бы эту фразу.
Основное правило Кант сформулировал так: «Не щадить свои силы, не расслаблять их комфортом и праздностью. Неупражнение органа столь же пагубно, как и перенапряжение его».
Мне давно уже казалось (точнее, я был полностью уверен), что мудрость не имеет ни срока давности, ни национальности, ни религиозной принадлежности. Изречение Канта было еще одним тому подтверждением. То, что западный философ Кант формулировал как «Неупражнение органа столь же пагубно, как и перенапряжение его», было частным случаем того, что древние восточные люди называли «путем срединной гармонии».
Разумеется, рецепты Канта сугубо индивидуальны, можно сказать, «подогнаны» под его организм. Он сам писал так: «У каждого есть свой собственный способ быть здоровым, отступать от которого нельзя, не подвергая себя опасности».
Для самого Канта система бесспорно работала: несмотря на изначально слабое здоровье и не слишком большие возможности медицины XVIII–XIX веков, Кант прожил без малого 80 лет (родился 22 апреля 1724 г., умер 12 февраля 1804 г.).
В «гигиенической программе» Канта есть действительно красивые (хотя, возможно, очень спорные) пункты.
• Дыхание. Дышать носом, плотно сдвинув губы. Это сейчас всем известно, что дышать нужно носом, а не ртом, а для западных людей, современников Канта, это было новшеством.
• Сон. Спать нужно только ночью («постель – гнездо заболеваний»), коротким и глубоким сном. Если сон не приходит сам, надо уметь его вызвать.
• Движение. Больше двигаться: самому себя обслуживать, гулять в любую погоду.
Питание. Есть один раз в день. В зрелые годы можно еще позволить себе умеренный обед, с тем чтобы окончательно утолить голод за ужином. Но в старости это становится вредным, так как желудок нагружают ужином, когда он еще не переварил обед.
О важности правильного питания знал еще Пифагор («Человек есть то, что он ест»), который, честно говоря, тоже разработал свой собственный «оздоровительный Ци-Гун еды», советуя начинать путь к добродетельной и здоровой жизни с правильного питания. Пифагор не рекомендовал есть пищу, которая загрязняет душу, препятствует сохранению благоразумия и добродетели, мешает способности предвидеть будущее и ясности сновидений. Это прежде всего относилось к мясной пище, которая делает человека агрессивным. Вареную пищу он не советовал жарить, так как считал недопустимым смешивать свойство мягкости, присущее вареному, со свойством гнева (огня), присущим жареному. Пифагор строго предупреждал о необходимости соблюдать умеренность в еде и питье. Платон же писал по этому поводу так: «Вот человек, молящий о здоровье и доброй старости: однако огромные блюда и нафаршированные мясом кушанья препятствуют Богам выполнить его моления – Юпитер тут бессилен».
Кант не ограничился только правилами «о вкусной и здоровой пище». Он позаботился и о «правилах для работы ума во время еды». Он считал, что, обедая в одиночестве, человек не может остановить процесс мышления. Работа мозга отвлекает силы от желудка, делая еду в одиночестве не восстановлением сил, а их истощением. Поэтому обедать он рекомендовал в обществе друзей, непринужденная беседа с которыми отвлекает и возвращает бодрость.
Будучи человеком очень основательным, Кант даже разработал специальные правила застольной беседы («эстетику разговора»). Чтобы беседа была общей, количество гостей должно быть не менее числа граций и не более числа муз (то есть от трех до девяти). Следуя этому правилу, Кант имел только шесть столовых приборов.
Чтобы общество не разбивалось на мелкие группы, за столом нужно было говорить со всеми, а не только с соседом. Застольный разговор рассматривался как легкая и приятная (для каждого участника!) беседа. Поэтому тема обсуждения должна была быть интересной и доступной для всех (уважение к возможностям понимания всех собравшихся), развитие темы должно было идти от простого к сложному. Нельзя было допускать ни длительного тягостного молчания, ни резкой смены темы беседы. В случае возникновения серьезного спора его следовало вести с полным уважением к собеседнику. Закончить спор рекомендовалось шуткой, которая примиряет собеседников и вызывает смех, способствующий пищеварению.
Вообще связь между «говорением» и самочувствием была несомненной. Причем не только во время еды. Это я заметил, когда начал преподавать в университете: чтение лекций студентам меня очень утомляло. На первых порах я списывал это на напряжение, возникающее, когда человек делает новую работу, которая поначалу кажется ему трудной. Однако потом я привык и читал лекции по принципу «Снится старому профессору сон, что читает лекцию. Просыпается профессор, а он и в самом деле ее читает». Разумеется, уставать я стал меньше, но ненамного. Вначале это меня удивляло, а потом стало возмущать, потому что я никак не мог заставить себя считать «болтание языком» тяжелой работой. Подумаешь, сделал умный вид и сходил потрепался полтора часа о том, что прекрасно знаешь. Если повезло и поток попался нормальный, то еще и со студентами пообщался. Однако потом понял. Вдох – это набор энергии; выдох – ее выброс. Человек говорит на выдохе, поэтому во время «говорения» акцент на выдохе, то есть не на наборе, а на выводе энергии. Вот и получается, что при длительных разговорах энергии расходуется больше, чем набирается. Чем не причина для излишней усталости? Может, это и ахинея, но я решил выяснить, прав ли я, для чего использовал стандартный цигунский прием: читая лекцию, я время от времени сосредоточивал внимание на вдохе, представляя, что вдыхаю энергию. Смех смехом, но после лекции я был «как новенький», может, даже энергичнее, чем до ее начала.
Наверняка подобная вещь получалась и во время застольной беседы. Если разговор шел медленно и спокойно, плавно перетекая от одного собеседника к другому, то усвоение пищи (энергии) происходило более успешно.
О том, что много болтать вредно со всех точек зрения, знал еще Пифагор, который предписывал своим последователям пятилетнее молчание.
• Ходьба. В отличие от еды, гулять Кант любил один, так как необходимость разговаривать на улице приводила к тому, что в организм попадал холодный воздух, который вызывал у него ревматические боли.
• «Думание». Искусство диететики состоит в умелом чередовании механической нагрузки на желудок и ноги с нагрузкой духовной. Поэтому во время еды и ходьбы не следует интенсивно думать, так как нельзя заставлять работать одновременно желудок и голову или ноги и голову. Поэтому в это время целеустремленная мысль должна уступить место «свободной игре воображения».
• Холостяцкий образ жизни. Этот пункт диететики вызывает большие сомнения, хотя в традиционных Ци-Гун и У-Шу также считается, что только при монашеском образе жизни человек способен достичь высшего уровня мастерства. Но тут есть и диаметрально противоположные мнения: например, в иудаизме считается, что духовно развиваться может только женатый мужчина. Сам же Кант по этому поводу пишет, что неженатые или рано овдовевшие мужчины «дольше сохраняют моложавый вид», женатые же «несут печать ярма».
• Занятия философией (разумеется, не профессионально, а как хобби). Это была по сути «духовная часть» системы, предназначенная для «преодоления разного рода недомоганий, своего рода стимулятор настроения». Кант считал, что философия порождает духовную силу, которая должна компенсировать телесную немощь, возникающую с приходом старости.
Очень похожий подход используется и в Рэй-Ки [14, 15], где в качестве духовной основы «энергетически-лечебной» системы используются философские принципы и стихи императора Мэйдзи.
Все эти правила не были просто словами. Все их Кант реализовал на деле (вообще это железный закон Ци-Гун: для того чтобы система работала, она должна быть интегрирована в жизнь человека).
Вставал Кант без четверти пять утра, выпивал две чашки слабого чая и выкуривал трубку. В пять – он уже работал. Лекции он обычно начинал в семь (мне очень интересно, как ему удавалось собрать студентов, готовых приходить на занятия к семи утра). Преподавал Кант девять часов в неделю. Обычно летом он читал логику и физическую географию, а зимой – метафизику и антропологию. Кстати, традиционный Ци-Гун тоже очень часто «подогнан» под сезон. Например, в Ци-Гун «Шесть целительных звуков» [18] рекомендовано делать акцент на разные звуки в зависимости от времени года.
Без четверти час Кант переодевался к обеду. Вообще он любил вкусно поесть, понимал толк в приготовлении пищи и любил поговорить на эту тему. В связи с тем, что Кант ел один раз в день, трапеза была достаточно плотной, причем в небольшой выпивке Кант себе не отказывал. Согласно своим собственным рекомендациям, он никогда не обедал один.
После обеда Кант гулял (точно в соответствии со старинной китайской пословицей: «Проходи после обеда сто шагов – проживешь сто лет»). По дороге Кант старался не думать, но если мысли приходили, он присаживался на скамейку, чтобы записать их.
Вернувшись с прогулки, Кант отдавал распоряжения по хозяйству, а вечер посвящал чтению газет, журналов, беллетристики.
В сумерках, не зажигая огня, Кант любовался церковной башней в Лебенихте. Эту часть «Ци-Гун Канта» можно вполне сравнить с японской национальной традицией Ханами (японск. «любование цветами»). Есть Ханами ландыша, подсолнуха, гвоздики, тюльпанов. Самое известное Ханами – это любование цветами сакуры.
Кстати, «смотрение на цветы» в Ци-Гун считается лечебной процедурой (только ее надо уметь делать). Когда цветы внимательно рассматривает тот, кто не умеет это делать, он полностью сосредоточивается на них, поэтому его физическая эссенция (Цзин), энергия (Ци) и дух (Шэнь) уходят в цветы. Тот, кто умеет рассматривать цветы, делает это, не сосредоточиваясь, «вполглаза» (кажется, смотрит, кажется, нет), поэтому не его Цзин, Ци, Шэнь переходят в цветы, а, наоборот, Цзин, Ци, Шэнь цветов переходят к нему.