3. Занавеска не только раздулась, образовав большой карман, но и перпендикулярный край занавески, касавшийся окна, автоматически отодвинулся в сторону и отдернулся назад, как будто его подталкивал невидимый держатель занавески, совершая примерно такое движение.
4. Занавес, надутый заново, принял форму носа или клюва орла, выступающего над столом примерно на восемь или десять дюймов. Эта форма была видна в течение нескольких секунд.
5. За занавеской мы услышали шум стула, катящегося по полу; первым толчком он доехал до меня; вторым толчком он перевернулся вверх дном, его ножки оказались в показанном положении. Это был тяжелый мягкий стул. Последующие толчки снова сдвинули его, подняли и заставили перевернуться; в конце концов он остановился почти на том месте, где упал.
6. Мы услышали шум двух или трех предметов, падающих на пол (я имею в виду предметы за занавеской на центральном столе). Занавеска разошлась посередине, и в тусклом свете появилась маленькая скрипка. Поддерживаемая в воздухе невидимой рукой, она мягко пронеслась над нашим столом, откуда опустилась на мою руку и на руку моего соседа слева. 25
В двух отдельных случаях скрипка поднималась со стола и тут же падала обратно, делая энергичный прыжок, как рыба, плюхнувшаяся на песок. Затем она скользила вниз на пол, где оставалась неподвижной до конца сеанса.
7. За занавеской послышался новый перекатывающийся шум. На этот раз это был центральный стол. Предварительное усилие, довольно энергичное, позволило ему подняться на полпути к вершине нашего стола. Со вторым усилием он оказался наверху и оперся на мое предплечье.
8. Несколько раз я отчетливо ощущал легкие удары по моему правому боку, как будто нанесенные острием острого инструмента. Но правда заставляет меня заявить, что эти удары больше не наносились после того, как ноги Эвзапии были зажаты под столом г-ном Блоком. Я отмечаю эту взаимосвязь вещей, не делая из нее никаких предположений против лояльности Эвзапии. У меня тем меньше оснований подозревать ее, что ее левая нога не отходила от моей правой ноги в течение всего сидения.
Отчет г-на Викторьена Сарду
( Сеанс 19 ноября )
(На этом сеансе присутствовали, кроме хозяев вечера, М. В. Сарду, М. и г-жа Бриссон, М. А. де Роша, г-н профессор Рише, М. Г. де Фонтенэ, г-н Гастон Мери, г-жа Фуртон, г-н и мадемуазель де Варенн).
Я расскажу здесь только о явлениях, которые я лично контролировал в сеансе в прошлую субботу. Поэтому я ничего не говорю об устройстве квартиры, об экспериментаторах, ни о событиях, которые были впервые произведены в темноте и которые все участники смогли засвидетельствовать, – как, например, треск стола, левитация, перемещение стола, постукивание и т. д., а также раздувание занавески над столом, принесение скрипки, тамбурина и т. д.
Эусапия пригласила меня занять место рядом с ней, которое освободил г-н Бриссон, и я сел слева от нее, в то время как вы сохранили свое место справа. Я взял ее левую руку в свою правую руку, в то время как моя левая рука, положенная на стол, соприкасалась с рукой моего соседа, медиум настаивал на этом несколько раз, чтобы цепь не порвалась. Ее левая нога покоилась на моей правой ноге. На протяжении всего эксперимента я ни на секунду не отпускал ее руки. Она схватила мою руку с сильным нажатием, и оно сопровождало ее во всех ее движениях. Таким же образом ее нога всегда соприкасалась с моей. Моя нога всегда соприкасалась с ее во всех ее шарканьях по полу, перемещениях, съёживаниях, подергиваниях и т. д., которые никогда не содержали в себе ничего подозрительного, и они не носили такого характера, чтобы объяснить события, которые происходили рядом со мной, позади меня, вокруг меня и на мне.
Во-первых, и менее чем через минуту после того, как меня поместили слева от медиума, занавеска, ближайшая ко мне, раздулась и задела меня, как будто подталкиваемая порывом ветра. Затем трижды я чувствовал с правой стороны давление, которое длилось всего мгновение, но было очень заметным. В этот момент мы находились в очень тусклом свете, но достаточном для того, чтобы отчетливо видеть лица и руки всех присутствовавших. После сильных нервных сокращений, борьбы и энергичных толчков Эвзапии (точно таких же, как те, которые я видел в подобных случаях в других местах и которые удивляют только тех, кто немного изучал эти явления), внезапно занавеска, ближайшая ко мне, с удивительной силой рванулась вперед между Эвзапией и мной, в направлении стола, полностью скрыв от меня лицо медиума; и скрипка, которая вместе с тамбурином была до моего вступления возвращена в темную комнату, была отброшена на середину стола, словно невидимой рукой. Чтобы это сделать, рука должна была поднять занавеску и потянуть ее за собой.
После этого занавеска вернулась в свое первоначальное положение, но не полностью; она все еще оставалась немного приподнятой между Эвзапией и мной, и одна из ее складок осталась на краю стола рядом со мной.
Затем вы взяли скрипку и держали ее на таком расстоянии от двух занавесок, чтобы она была полностью видна собравшимся; и вы пригласили оккультного агента взять ее.
Это было сделано, и таинственный агент забрал его с собой в темный чулан, проявив при этом такую же добрую волю, какую он проявил, принося его с собой.
Затем скрипка упала на пол за занавесками или портьерами. Одна из них, которая была ближе всего ко мне, снова заняла вертикальное положение, и некоторое время я слышал справа от себя на полу за занавесками своего рода схватку между скрипкой и тамбурином, которые смещались, дергались и поднимались, сталкиваясь и звеня с большой скоростью; и все же было невозможно приписать ни одно из этих проявлений Эвзапии, чья нога не двигалась, но оставалась крепко прижатой к моей.
Немного позже я почувствовал у своей правой ноги, за занавеской, трение твердого тела, которое пыталось на меня взобраться, и я подумал, что это скрипка. Так оно и было на самом деле; и после безуспешной попытки подняться выше колена это, по-видимому, живое существо с грохотом упало на пол.
Почти сразу же я почувствовал новое давление на свое правое бедро и упомянул об этом обстоятельстве. Вы освободили свою левую руку от цепи и, повернувшись ко мне, дважды сделали в воздухе жест дирижера оркестра, двигающего палочкой взад и вперед. И каждый раз с совершенной точностью я чувствовал на своем боку отзвук удара, точно соответствующего вашему жесту, который достигал меня с задержкой в секунду больше или меньше и который, как мне показалось, точно соответствовал времени, необходимому для передачи бильярдного шара или теннисного мяча от вас ко мне.
Кто-то, доктор Рише, как я полагаю, говорил в то время об ударах по плечам сидящих, в которых действие и форма человеческой руки были очень заметны, я упомяну в качестве доказательства его замечания, что я получил последовательно три удара по левому плечу (то есть тот, который был наиболее удален от занавески и от медиума), более сильные, чем предыдущие; и на этот раз сильное давление пяти пальцев было очень очевидным. Затем последний удар ладонью, нанесенный в поясницу, не причинив мне никакого вреда, был достаточно сильным, чтобы заставить меня наклониться вперед, помимо моей воли, к столу.
Несколько мгновений спустя мой стул, двигаясь подо мной, скользнул по полу и сместился таким образом, что моя спина оказалась немного повернутой в сторону темного шкафа.
Я предоставляю другим свидетелям задачу рассказать о результатах их личных наблюдений, – как, например, скрипка, поднятая вами с пола и поставленная на стол, была вытянута вперед мадам Бриссон, как вы уже сделали, и поднята таким же образом на глазах у всех, в то время как я держал левую руку Эвзапии, вы – ее правую руку, а оставшейся свободной рукой вы нажимали на запястье ее левой руки.
Я также ничего не говорю о надавливании рукой через отверстие в занавеске, поскольку сам ничего этого не видел.
Но то, что я действительно видел очень хорошо, было внезапное появление трех очень ярких маленьких огоньков между моим соседом и мной. Они быстро погасли и показались мне чем-то вроде блуждающих огней, похожих на электрические искры, появляющиеся и исчезающие с большой скоростью.
Короче говоря, я могу только повторить здесь то, что я говорил в ходе этих экспериментов: «Если бы я не был убежден сорок лет назад, то был бы убежден сегодня вечером».
Отчет г-на Жюля Кларети.
( Сеанс 25 ноября )
(На этом заседании, помимо хозяев мероприятия, присутствовали г-н Жюль Кларети и его сын, г-н Бриссон, г-н Луи Виньон, г-жа Фуртон, г-жа Ганьер, г-жа Деланн, г-н Рене Баше, г-жа и г-жа Базилевска, г-н Мере, фотограф.)
Я отмечаю только впечатления, полученные мной после того момента, когда Эвзапия, взявшая мою руку в то время, когда г-н Бриссон все еще сидел рядом с ней, попросила меня заменить его. Я уверен, что я не отпускал руку Эвзапии во время всех экспериментов. Каждое мгновение я чувствовал давление ее ноги на мою, особенно ощущалось давление пятки. Я не думаю, что я расслабил свои пальцы на мгновение или выпустил руку, которую держал. Я был поражен пульсацией артерий на конце пальцев Эвзапии: кровь лихорадочно бежала по ним.
Я сидела рядом с занавеской. Само собой разумеется, что она была раздвинута справа налево или слева направо, как это и произошло. Чего я не могу понять, так это того, как она могла раздуваться до тех пор, пока не поплыла над столом, как парус, надуваемый ветром.
Сначала я почувствовал легкий удар в правую сторону. Затем, через занавеску , два пальца схватили меня и ущипнули за щеку. Давление двух пальцев было очевидным. Удар, более сильный, чем первый, ударил меня в правое плечо, как будто он исходил от твердого, квадратного тела. Мой стул дважды сдвинулся и повернулся, сначала назад, потом вперед.
Эти два пальца, которые ущипнули меня за щеку, я уже чувствовал – до того, как занял место рядом с Эвзапией, – когда держал у занавески маленькую белую книгу, которую дал мне г-н Фламмарион. Эту книгу схватили два голых пальца (я говорю голых, потому что складки занавески их не закрывали), а затем она исчезла. Я не видел этих пальцев: я коснулся их, или они коснулись меня, если хотите. Мой сын протянул и передал также кожаный мундштук для сигар, который был схвачен таким же образом.
Один из присутствовавших видел, как таким же образом исчезла довольно тяжелая музыкальная шкатулка.
Почти с секундной задержкой ящик был отодвинут от нас с некоторой силой; и я могу говорить с большим чувством силы выброса и веса предмета, потому что он ударил меня под глаз, и сегодня утром я все еще имею на своем лице единственный слишком видимый след от него, и чувствую боль от него. Я не понимаю, как женщина, сидящая рядом со мной, могла иметь силу бросить с такой силой ящик, который, так сказать, должен был прилететь с довольно большого расстояния.
Я замечаю, однако, что все явления происходят по одну и ту же сторону занавески; а именно, за ней или сквозь нее, если хотите. Я видел, как на стол падали ветки с листьями, но они падали со стороны упомянутой занавески. Некоторые люди утверждают, что видели, как зеленая ветка проникла через открытое окно, выходящее на улицу Кассини. Но я этого не видел.
За занавеской, совсем рядом со мной, стоял маленький круглый столик. Эвзапия берет мою руку и кладет ее, держа ее в своей, на круглый столик. Я чувствую, как этот столик трясется, движется. В какой-то момент мне кажется, что я вижу две руки рядом и на своей. Я не обманываюсь; но эта вторая рука принадлежит мсье Фламмариону, который, со своей стороны, держит руку медиума. Круглый столик приходит в движение. Он отрывается от пола, он поднимается. Я сразу же ощущаю это. Затем, когда занавеска поднимается и, так сказать, расстилается над столом, я отчетливо вижу, что проходит за ним. Круглый столик движется; он поднимается; он опускается.
Внезапно, частично опрокинувшись, он поднимается и идет ко мне, на меня. Он больше не вертикальный, а зажат между столом и мной в горизонтальном положении. Он движется с достаточной силой, чтобы заставить меня отпрянуть, втянуть плечи и попытаться отодвинуть стул, чтобы пропустить этот движущийся предмет мебели. Кажется, что он, как живое существо, борется между столом и мной. Или, опять же, он кажется одушевленным существом, борющимся с препятствием, желающим пройти или двинуться дальше и не имеющим возможности сделать это, останавливаемым столом или мной. В определенный момент круглый стол оказывается у меня на коленях, и он движется, он борется (я повторяю это слово), и я не могу объяснить себе, какая сила его движет.
Эта сила грозна. Маленький столик буквально отталкивает меня назад, и я напрасно откидываюсь назад, чтобы пропустить его.
Некоторые из присутствующих, в том числе и М. Баше, говорили мне, что в этот момент это было на двух пальцах. Два пальца Эусапии толкают круглый стол! 26
Но я, не выпускавший из рук ни ее левую руку, ни ее ногу, – я, стоявший рядом с маленьким круглым столиком (хорошо видимым в полумраке, к которому мы привыкли), ничего не видел и не ощущал никаких усилий со стороны Эвзапии.
Мне бы хотелось увидеть световые явления , видения ярких огней, внезапные вспышки огня. Мсье Фламмарион надеялся, что мы увидим некоторые из них. Он попросил их. Но Эвзапия, очевидно, была утомлена этим долгим и очень интересным сеансом. Она попросила « un poco di luce » («немного света»). Лампы были снова зажжены. Все было кончено.
Сегодня утром я с каким-то тревожным любопытством вспоминаю мельчайшие подробности этого весьма увлекательного вечера. Когда мы вернулись в обсерваторию, покинув наших любезных хозяев, я спросил себя, не приснилось ли мне это. Но я сказал себе: «Мы присутствовали при искусных выступлениях женщины-фокусника; мы были свидетелями только театральных трюков». Мой сын напомнил мне о чудесах мастерства братьев Изола. Сегодня утром, как ни странно, размышления делают меня одновременно более озадаченным и менее недоверчивым. Возможно, мы стали свидетелями (мы, несомненно, были свидетелями) проявления неизвестной силы, которая впоследствии будет изучена и, возможно, однажды использована. Я больше не посмею отрицать подлинность спиритуализма. Это не вопрос животного магнетизма: это что-то другое, я не знаю что; quid divinum (божественное нечто), хотя наука когда-нибудь проанализирует это и каталогизирует. Что, возможно, больше всего меня поразило, так это занавес, раздувшийся, как парус! Откуда взялось дуновение ветра? Понадобился бы постоянный бриз, чтобы вдохнуть в него такую жизнь. Однако я не обсуждаю: я даю свои показания. Я видел эти вещи, внимательно их наблюдал. Я буду думать о них долго. Я не останавливаюсь здесь. Я буду искать объяснение. Возможно, я его найду. Но одно несомненно, что мы должны быть скромными в присутствии всего, что кажется нам на данный момент необъяснимым, и что, прежде чем утверждать или отрицать, мы должны подождать, чтобы воздержаться от суждения.
В то же время, ощупывая свой правый верхнечелюстной зуб, который немного болит, я думаю о той строке Реньяра и позволяю себе немного покоробить ее, вспоминая ту твердую музыкальную шкатулку, —
« Je vois que c’est un corps et non pas un esprit » .
(Я вижу, что это тело, а не дух.)
Отчет доктора Гюстава Ле Бона
( Сеанс 28 ноября )
(На этом сеансе присутствовали, кроме хозяев, г-н и г-жа Бриссон, г-н Гюстав Ле Бон, Баше, де Сержин, Луи Виньон, Лоран, Эд. де Ротшильд, Деланн, Блох, Матье, Эфрусси, г-жа графиня де Шевинье, г-жа Ганьер, Сьямур, Фуртон, Базилевская, Бишофсхайм.)
Эвзапия, несомненно, чудесный субъект. Мне показалось чем-то чудесным, что, пока я держал ее за руку, она играла на воображаемом тамбурине, которому точно соответствовали звуки тамбурина, находившегося за занавеской.
Я не вижу, как в таком случае возможен какой-либо трюк, тем более в случае со столом.
Мой мундштук был схвачен очень сильной рукой, которая вырвала предмет у меня с большой энергией. Я был настороже и попросил показать эксперимент еще раз. Явление было настолько необычным и настолько выходящим за рамки всего, что мы можем постичь, что мы должны сначала попытаться найти естественные объяснения.
1. Невозможно, чтобы это была Эвзапия. Я держал одну ее руку и смотрел на другую , и я поместил свой мундштук в такое положение, что даже со свободными руками она не смогла бы совершить такую чудесную вещь.
2. Маловероятно, что это мог быть сообщник; но разве не возможно, что бессознательный разум Эвзапии внушил бессознательному разуму человека, стоящего около занавески, просунуть руку за нее и действовать там? Все действовали бы добросовестно и были бы обмануты бессознательным элементом. Этот важный момент следует проверить, поскольку ни один эксперимент не был бы столь ценным, если бы он был однажды продемонстрирован .
Нельзя ли отсрочить отъезд Эвзапии? У нас не будет подобного случая, и мы, несомненно, должны выяснить этот феномен руки.
Совершенно очевидно, что стол был поднят; но это материальное явление, которое можно легко допустить. Рука, которая подошла, чтобы схватить мой мундштук, совершила акт воли, подразумевающий разум, но другая не имеет ничего подобного. Эвзапия могла бы поднять стол на высоту трех футов, не изменив при этом моего научного представления о мире; но вмешивать духа означало бы доказать существование духов, и вы видите последствия.
Что касается руки, схватившей портсигар, то совершенно определенно, что это была не рука Эвзапии (вы знаете, что я очень скептически настроен и что я оглядывался вокруг себя); но близко к занавеске, в салоне, было довольно много людей, и несколько раз вы слышали, как я просил людей отойти от занавески. Если бы мы двое могли изучать Эвзапию совершенно одни , в комнате, от которой у нас был ключ, проблема вскоре была бы решена.
Я не смог сделать эту проверку, так как сеанс, на котором присутствовал доктор Ле Бон, был последним, который Эусапия согласилась провести в моем доме. Но его возражение не имеет никакой ценности. Я абсолютно уверен, что никто не скользил за занавеску, ни в этом конкретном случае, ни в каком-либо другом. Моя жена также особенно занималась наблюдением за тем, что происходило в этой части комнаты, и никогда не могла обнаружить ничего подозрительного. Существует только одна гипотеза; а именно, что сама Эусапия держала в руках предметы. Поскольку доктор Ле Бон заявляет, что это было невозможно, он сам лично это осматривал, мы вынуждены признать существование неизвестной психической силы. 27
Доклад М. Армелина
( Сеанс 21 ноября )
(Для этого заседания я попросил трех членов Астрономического общества Франции осуществлять максимально строгий контроль, а именно: г-на Антониади, моего помощника-астронома в обсерватории Жювизи, г-на Матье, сельскохозяйственного инженера в той же обсерватории, и г-на Армлена, секретаря Астрономического общества. Последний из названных джентльменов прислал мне следующий отчет. Присутствовали также г-н и г-жа Бриссон, г-н Баше, г-н Жюль Буа, г-жа Фуртон, г-жа графиня де Лабади.)
В четверть десятого Эвзапия садится, спиной к месту, где встречаются два занавеса, положив руки на стол. По приглашению г-на Фламмариона г-н Матье садится справа от нее, на него возложена обязанность постоянно следить за ее левой рукой, а г-ну Антониади предписано делать то же самое с ее правой рукой. Они также следят за ее ногами. Справа от г-на Матье сидит г-жа графиня де Лабадье; слева от г-на Антониади – г-жа Фуртон. Напротив Эвзапии, между г-жами де Лабадье и Фуртон, г-жи Фламмарион, Бриссон, Баше и Жюль Буа.
Газовая люстра зажжена и включен полный свет. Эта люстра почти над столом. Маленькая лампа с абажуром стоит на полу за креслом, около противоположной стороны комнаты, в направлении ее наибольшей длины и слева от камина.
В пять минут десятого стол поднимается со стороны, противоположной среде, и с грохотом падает обратно.
В десять часов он поднимается сбоку от медиума, который убирает руки, остальные держат руки поднятыми вверх. Тот же эффект производится трижды. Во второй раз, когда стол находится в воздухе, г-н Антониади заявляет, что он опирается на него всем своим весом и не может его опустить. В третий раз г-н Матье опирается на него таким же образом и испытывает то же сопротивление. В это время Эвзапия держит свой сжатый кулак примерно в четырех дюймах над столом, выглядя так, как будто она что-то сильно сжимает. Действие длится несколько секунд. Нет никаких сомнений в этой левитации. Когда стол падает назад, Эвзапия испытывает что-то вроде расслабления после большого усилия.
В 10.03 стол поднимается со всех четырех ног сразу, сначала со стороны, противоположной среде, поднимаясь примерно на восемь дюймов; затем он резко падает назад. Пока он находится в воздухе, Эусапия зовет двух своих соседей в свидетели того, что они крепко держат ее руки и ноги, и что она не касается стола.
Затем раздаются легкие удары по столу. Эусапия заставляет М. Антониади поднять руку примерно на восемь дюймов над столом и трижды стучит по его руке пальцами. Три удара раздаются одновременно по столу.
Чтобы доказать, что она не использует ни руки, ни ноги, она садится боком на свой стул слева, вытягивает ноги и кладет ступни на край стула М. Антониади: она на виду, и ее руки держат. В тот же миг занавеска трясется в направлении М.
С 10.10 до 10.15 несколько раз подряд раздаются пять ударов по столу. Каждый раз газ немного убавляется, и каждый раз стол движется без соприкосновения.
В 10.20 он балансирует, подвешенный в воздухе и опирающийся на две ноги более длинной стороны. Затем он поднимается со своих четырех ног на высоту восьми дюймов .
10.25. Занавес движется, и М. Фламмарион говорит, что за ним кто-то стоит, что кто-то нажимает ему на руку. Он протягивает руку к занавесу на расстоянии около четырех дюймов. Занавес выдвигается в нечто вроде кармана, образованного рукой, которая приближается. Медиум с нервным смехом кричит: «Возьми, возьми». МА чувствует сквозь занавес прикосновение мягкого тела, похожего на подушку. Но рука МФ не берется. Слышно, как движутся предметы, в том числе колокольчики тамбурина.
Внезапно медиум, оставив г-на Матье, протягивает руку над столом к г-ну Жюлю Буа, который ее берет. В этот момент за занавеской с грохотом падает на пол какой-то предмет.
10.35. Эвзапия, снова освободив правую руку, поднимает ее над левым плечом, пальцами вперед, на расстоянии нескольких дюймов от занавески, и бьет четыре или пять ударов в воздухе, которые слышны как звук в тамбурине. Некоторые люди думают, что видят блуждающий огонек через щель между занавесками.
До этого момента газ постепенно убавлялся. По прошествии целого мгновения я обнаруживаю, что больше не могу читать, но могу очень ясно различать горизонтальные линии своего письма. Я прекрасно вижу время по моим часам, а также лица присутствующих (особенно Эвзапии), обращенные к свету. Газ теперь полностью погашен.
В 10.40, поскольку газ отключили, я все еще могу читать по часам, но с трудом; я все еще вижу строки своего письма, хотя и не могу читать.
Эусапия хочет, чтобы кто-то подержал ее голову, что и делается. Затем она просит кого-то подержать ее ноги. М. Башет опускается на колени под столом и держит их.
М. Антониади восклицает: «Я тронут!» и говорит, что почувствовал руку. Я очень отчетливо видел, как раздувается занавеска. Мадам Фламмарион, силуэт которой я вижу на ярком стекле окна, наклонив голову вперед, заходит за занавеску, чтобы убедиться, что медиум не делает ничего подозрительного в плане движений.
Один из присутствующих поменялся местами, и Эвсапия издает жалобы: « La catena! la catena! » («Цепь! цепь!»). Цепь восстанавливается.
В 10.45 занавес снова надувается. Раздается удар. Круглый стол касается локтя г-на Антониади. Мадам Фламмарион, которая все время заглядывала за занавеску, говорит, что видит, как перевернулся круглый стол. Его ножки в воздухе, и он движется взад и вперед. Ей кажется, что она видит проблески света около пола.
М. Матье чувствует, как рука и локоть толкают занавеску против него. М. Антониади говорит, что его трогает подушка; его стул тянется и поворачивается под ним, как на оси. Его снова трогает за локоть какой-то предмет.
Установлено, что г-н Жюль Буа держит над столом правую руку Эвзапии; г-н Антониади уверяет нас, что он держит ее левую руку, а г-н Матье – ее ноги.
Занавес снова трясется дважды; г-н Антониади получает сильный удар в спину, говорит он, и рука тянет его за волосы. Единственный оставшийся свет – маленькая лампа с абажуром за креслом в дальнем конце салона. Я продолжаю писать, но мои мазки принимают всевозможные формы.
Внезапно г-н Антониади восклицает, что он окутан занавеской, которая лежит на его плечах. Эвзапия кричит: «Что это проходит надо мной?» Круглый стол появляется из-под занавески. Г-жа Фламмарион, стоящая напротив окна и все время заглядывающая за занавеску, говорит, что видит какой-то очень белый предмет. В тот же момент г-н Фламмарион, г-жа Фуртон и г-н Жюль Буа восклицают, что они только что видели белую руку между занавесками, над головой Эвзапии; и в тот же момент г-н Матье говорит, что его тянут за волосы. Рука, которую мы видели, казалась маленькой, как у женщины или ребенка.
«Если там рука, – говорит г-н Фламмарион, – может ли она схватить предмет?» Г-н Жюль Буа протягивает книгу к середине правой занавески. Книгу берут и держат две секунды. Г-жа Фламмарион, силуэт которой я всегда вижу на ярком стекле окна и которая смотрит за занавеску, кричит, что видела, как книга прошла сквозь …
МФ предлагает зажечь и проверить. Но все сходятся во мнении, что занавеска, возможно, уже изменила свое положение. Мгновение спустя занавеска снова раздувается, и М. Антониади говорит, что его ударили по плечу четыре или пять раз. Эусапия спрашивала его более десяти раз, уверен ли он , что держит ее за руку и ногу.
«Да, да, – отвечает он, – seguro, segurissimo » («конечно, совершенно уверен»).
Мадам Фуртон говорит, что во второй раз она видела протянутую руку и что на этот раз она коснулась плеча г-на Антониади. Г-н Жюль Буа говорит, что во второй раз он видел протянутую руку в конце маленькая рука, пальцы двигаются, ладонь вперед. (Невозможно решить, были ли эти два видения одновременными или нет.)
Мы привыкаем к почти полной темноте; я все еще могу прочитать «11.15» по моим часам. М. Антониади говорит, что его ухо очень сильно защемило. М. Матье говорит, что он тронут. М. Антониади чувствует, как его стул тянут: он падает на пол. Он снова поднимает его и садится на него, и снова получает очень сильный удар по плечу.
Около 11.20, по просьбе Эвзапии, г-н Фламмарион сменяет г-на Матье. Он держит ее за обе ноги и одну руку; г-н Антониади держит другую руку. Лампа еще больше опускается. Темнота почти полная. Г-н Фламмарион, заметив, что явно присутствует неизвестная физическая сила, но, возможно, не отдельная личность, чувствует, как его руку внезапно схватил кто-то (или что-то), и его прерывают. Затем, немного погодя, он жалуется, что его дергают за бороду (со стороны, противоположной медиуму, где нахожусь я. Я ничего не почувствовал).