ТАГАНСКИЙ ПЕРЕКРЕСТОК

Или воспринял бы как оскорбление.
     А ведь сходит.
     И до сих пор не уверен, что правильно поступил, заключив договор.
     — Ты сможешь найти ублюдка?
     — След очень слабый, — ответила Зарема, выдержав короткую паузу. — Я не могу указать, где в настоящее время находится человек с перстнем.
     — В таком случае, чем ты поможешь?
     Девушка вновь помолчала.
     — Я знаю, где следует искать в ближайшее время. Мы поедем в это место, и я его найду.
     — Я сам поеду, — прищурился Мустафа. — Ты вернешься в дом.
     — Все может измениться в любой момент, — улыбнулась Зарема. — Я ведь предсказываю, а не слежу. Хочешь рискнуть?
     Батоев пару мгновений буравил девушку взглядом, затем проворчал невнятное ругательство и кивнул в сторону своего «Хаммера»:
     — Поехали.
    
* * *
    
     Очередной приступ паники случился у Орешкина в метро. Они договорились встретиться с fOff на Пушкинской площади, и на последнем перед «Тверской» перегоне Димка, стоящий в середине вагона, вдруг покрылся потом.
     «Что я делаю? Зачем?!»
     Страх поглотил душу. Подозрительным стало все.
     «Я ничего не знаю об этом fOff! Кто он?.. Почему так легко согласился на встречу?»
     Лежащий в кармане перстень мертвеца вдруг потяжелел, потянул вниз, сгорбил плечи. Накатила дурнота.
     «Если кольцо действительно дорогое, то…»
     Воображение услужливо выдало подходящую картинку: бандиты и милиционеры, мускулистые качки и страшные байкеры в черных косухах. И у каждого в руке оружие. И каждый желает отнять его сокровище. И непонятно, что хуже: быть избитым уголовниками или услышать: «Вы обвиняетесь в убийстве Ибрагима Казибекова».
     — Господи, зачем я в это ввязался?
     Стоящий рядом с Орешкиным мужик удивленно посмотрел на пролепетавшего последние слова парня.
     — Вам плохо?
     — Нет!
     Димка отступил к дверям.
     — Станция «Тверская», переход на…
     Стеклянные створки распахнулись, народ высыпал на перрон. И Орешкин тоже. Даже не высыпался — выполз. Прислонился плечом к стене, сжал кулаки.
     «Не надо никуда идти! Просто позвони Казибекову! Миллион — это огромные деньги, неприлично огромные. Зачем тебе больше?»
     — Да, я сглупил!
     Орешкин вытер пот со лба, криво улыбнулся:
     — Уезжаю…
     И неожиданно увидел себя со стороны. Дрожащий тридцатичетырехлетний мужик в яркой молодежной куртке. Одинокий. Безработный. Без прошлого и будущего.
     Никто.
     И понял, что если уйдет сейчас, то не сможет пойти на встречу с людьми Казибекова. Не сможет. Духу не хватит. Будет ходить вокруг телефона до конца дней своих, но так и не наберет заветный номер. Не произнесет уверенным тоном заготовленную фразу.
     Испугается.
     Потому что нельзя быть храбрым по обстоятельствам, потому что или в тебе есть стержень, или нет. А длинные разговоры — для пустобрехов.
     И Димка разозлился. На себя. Возможно — впервые в жизни. Он смачно плюнул на мраморный пол и быстрой походкой направился к эскалатору.
    
     — Мустафа, у меня прекрасные новости! — В голосе Хасана звучала неподдельная радость.
     Батоев вернул бокал с вином в бар и переложил телефон в правую руку:
     — Говори, Хасан, я соскучился