ТАГАНСКИЙ ПЕРЕКРЕСТОК

— Почему он не отстанет?
     — Разве нормальный человек стал бы играть на другого человека в карты?
     Я обдумал Динкины слова и понял, что она права. Дело оказалось не столь безобидным, как выглядело на первый взгляд. Странному Вурцу требовалась именно Динка, и никто иной. Для чего? Хотелось, конечно, надеяться, что он ее полюбил с первого взгляда — охладить влюбленного мужчину трудно, но вполне реально.
     Однако уже в тот момент у меня появилось предчувствие надвигающейся беды.
    
* * *
    
     Разумеется, я не мог не помочь Динке.
     Мы решили, что нужно выиграть время, отсидеться в каком-нибудь тихом месте, подождать и посмотреть, что произойдет. Если эту ублюдочную шутку затеял какой-нибудь взбалмошный миллионер, обалдевший от собственного всемогущества, то недели ему вполне хватит, чтобы позабыть о Динке. Если дело серьезнее, то спрятаться тем более не помешает. Я позвонил на работу, сказал, что задержусь, поймал такси и отвез Динку на Люсиновскую, в квартиру институтского приятеля, умотавшего с женой в теплый Таиланд. Я строго-настрого запретил Динке пользоваться мобильным телефоном. Потом подумал и вообще отобрал игрушку — от греха. Велел никуда не выходить, ждать меня и вернулся в офис.
     Не хочу хвастаться проницательностью, но я сразу понял, что будет дальше. Динка никогда не скрывала наше знакомство, я знал почти всех ее приятелей, знал главных подруг и прекрасно понимал, что в случае исчезновения Динки ко мне придут к одному из первых.
     Я не ошибся.
     Около четырех часов дня в офисе появился Вурц.
    
* * *
    
     Он не забыл постучаться — прежде чем дверь отворилась, по ней прозвучало несколько ударов костяшками пальцев, — он просунул в щель голову, уныло оглядел мой кабинет и только после этого вошел внутрь. Прикрыл дверь, остановился и громко чихнул.
     — Виталий Андреевич?
     Я молча кивнул.
     Он достал платок, шумно высморкался, без приглашения уселся в кресло и коротко представился:
     — Вурц.
     У него был измученный голос сильно простуженного человека.
     — Очень приятно, — соврал я.
     Вурц снова высморкался, повертел в руке платок, после чего негромко произнес:
     — А ведь вы меня узнали.
     — Мы встречались?
     Он хмыкнул. Потом поморщился. Потом опять чихнул и угрюмо сообщил:
     — Осень, черт бы ее побрал.
     Когда Динка упоминала Вурца, в ее голосе чувствовался тщательно скрываемый страх. Она говорила о нем с высокомерным презрением, но я улавливал нотки ужаса и паники. Я слишком хорошо знал Динку, чтобы ей удалось скрыть от меня свое истинное состояние. Тогда я решил, что все дело в сложившейся ситуации: когда тебя проигрывают в карты, поневоле начнешь с опаской относиться к виновному в этом человеку. Однако, встретившись с Вурцем лично, я понял, что ошибся: ситуация ни при чем. Блеклый мужчина в галстуке за двадцать долларов одним своим присутствием наводил тоску. Гнетущую тоску, хорошо знакомую тем, кто хоть раз пребывал в депрессии. А уж когда Вурц открывал рот, находиться в его присутствии становилось просто невыносимо. Хотелось вскочить на ноги и уйти, а то и убежать. И ведь не скажешь, что голос у Вурца был каким-то странным: обычный голос. И интонации довольно вежливые. И вид вполне обычный. А сложилось все вместе, и отчего-то стало неуютно.
     — Виталий Андреевич, я к вам по поводу Дины.
     — Что у нее случилось?
     — Она пропала. Ушла из дома и не вернулась.
     — Давно?
     — Сегодня утром.
     — Вы шутите? — Мне хотелось выть, но я выдавил из себя смешок. — Девушка отправилась