выдувной трубки в зрачок глаза. Сокол кругами спустился на землю. Они подбежали, быст- ро схватили его и спросили: Что ты пришел сюда делать?. Так спросили они сокола.
— Я принес в своем животе послание, — отвечал сокол, — сперва излечите мой глаз, а потом я вам рас- скажу.
— Прекрасно! — сказали юноши и, взяв кусочек от кау- чукового мяча, с помощью которого они играли, они прило- жили его к лицу сокола. Лоцкик назвали они это средство,
и мгновенно он выздоровел, сразу же глаз сокола был исце- лен полностью.
— Говори теперь! — сказали они соколу. И он немед- ленно изрыгнул большую змею.
— Говори ты! — сказали они змее.
— Хорошо! — сказала змея и в свою очередь изрыгну- ла жабу.
— Где же послание, что ты принесла? Говори! — прика- зали юноши жабе.
— Здесь, в моем животе, находится послание, — отве- чала жаба.
И немедленно она попыталась, но не могла ничего изрыг- нуть; рот ее был наполнен слюной, но ничего из ее рта не вышло. Тогда юноши захотели ее побить.
— Ты обманщица! — сказали они.
Они ударили ее ногою в крестец, и кости ее бедер подня- лись вверх. Она попыталась снова, но из ее рта снова потек- ла только лишь слюна. Тогда юноши открыли руками рот жабы и, когда он открылся, заглянули внутрь его. Вошь за- стряла в зубах жабы; она осталась в ее рту и не была прогло- чена, а только казалась проглоченной. Так была искалечена жаба, и пища, предназначенная ей, не известна. Она не мо- жет бегать и стала с тех пор пищей змей.
— Говори, — приказали они вши, и тогда она передала свое послание. Ваша бабка сказала мне, о юноши, — иди позови их сюда; прибыли исполнители приказаний, посланцы Хун-Каме и Вукуба-Каме пришли сказать им, чтобы они от- правились в Шибальбу. Посланцы говорили: они должны явиться туда в течение семи дней, чтобы играть в мяч с нами; они также должны принести свои принадлежности для игры: мяч, кольца, перчатки и кожаные наколенники, чтобы могли забавляться здесь! — сказали владыки. Они, посланцы, дей- ствительно приходили, — сказала ваша бабушка. Вот почему
я нахожусь здесь. Поистине, ваша бабушка сказала это, и она плачет и скорбит, по этой причине я и пришла сюда.
— Неужели это правда? — спросили юноши друг у друга, когда они услышали это.
Быстро они побежали домой и добрались к своей бабуш- ке, но они пришли, только чтобы попрощаться с ней.
— Мы должны отправиться в путь, бабушка, мы пришли только попрощаться с тобой. Но мы оставляем здесь знак о на- шей судьбе: каждый из нас посадит по тростнику; в середине дома мы посадим его; если он засохнет, то это будет знаком на- шей смерти. Они мертвы! — скажешь ты, если он начнет за- сыхать. Но если он начнет пускать свежие ростки снова, — они живы! — скажешь ты, о наша бабушка. И ты, мама, не плачь, потому что мы оставляем знак о нашей судьбе. — Так говорили они бабушке и матери.
И перед отправлением Хун-Ахпу посадил один тростник, а Шбаланке посадил другой; они посадили их в доме, а не в поле; они посадили их не во влажную почву, а в сухую зем- лю; они посадили тростники в середине их дома и затем оста- вили их.
Глава 8
После этого братья отправились в путь, неся каждый свою выдувную трубку, и стали спускаться к Шибальбе. Они быстро сошли вниз по ступеням и пересекли несколько различных потоков и ущелий. Они прошли среди неких птиц, и эти птицы назывались Молай.
Затем они перешли через реку гноя и через реку крови, где они должны были быть уничтожены — так думали лю- ди Шибальбы, — но они не коснулись ее своими ногами; вместо этого они пересекли ее на своих выдувных трубках.
Они вышли оттуда и пришли к перекрестку четырех дорог. Они прекрасно знали, какие дороги ведут к Шибальбе: черная дорога, белая дорога, красная дорога и зеленая дорога. Там же они призвали к себе насекомое, москита по имени Шан. Он должен был идти и собрать те сведения, которых они хотели.
— Ужаль их одного за другим; сперва ужаль сидящего на первом месте, затем ужаль всех их, так как это будет тво- им уделом: сосать кровь людей на дорогах, — так было при- казано москиту.
— Прекрасно! — ответил москит.
И немедленно он полетел по черной дороге и наткнулся прямо на вырезанных из дерева людей, сидевших первыми и покрытых украшениями. Он ужалил первого, но он не ска- зал ничего, он ужалил второго сидевшего, но тот также ни- чего не сказал.
После этого он ужалил третьего, а сидевший третьим был Хун-Каме.
— Ой! — воскликнул он, когда его ужалили. — Ох! — сказал Хун-Каме.
— Что это, Хун-Каме? Кто это тебя ужалил? Не зна- ешь ли ты, кто тебя ужалил? Ох! — воскликнул