– Чё это с ними? – спросила большуха вполголоса.
– Я бы знал, – так же тихо ответил взмокший от усердия Данава, – только кажется мне, ничего хорошего. Как ты думаешь, круг удержит коли кинутся? Кабы не разбежалась нежить по баймаку, да делов не наделала.
– Ты меня спрашиваешь, *? Кто у нас тут колдун, *?
– А-а, – отмахнулся Данава на её матерные слова.
Так они стояли на пару и молча смотрели на прибитую нежить, что прибывала в некой дрёме. Полагалось, по сути, с каждой дрянью по очереди побеседовать. Сначала узнать кто вселился в живую куклу ряженого пацана. Затем в зависимости от содержимого, как следует по расспрашивать в той области из коей тварь вырвалась. Например, если в кукле сидит волкодлак, то можно его спрашивать о волках всё что вздумается, притом нежить ответит на любой вопрос и отмолчаться не сможет, как бы ни артачилась.
Если в пацана подселился полевой маньяк, то его пытают о погоде на всё лето. Спрашивают об урожаях и посевной на огородах: что лучше по весне сажать и в каком количестве. Ну и так далее да по тому же месту, как из года в год делалось.
– Ну. С кого начнём? – спросил колдун с таким выражением на изрисованном лице, мол лучше бы совсем не начинать эту пагубную затею.
– Да, *, братец, – всё так же настороженно отвечала ему сестра, – давай чё ли с этого.
Она указала на ближнего. Колдун набрал пойло в рот из узкого деревянного сосуда, пополоскал и выплюнул. Затем встал на колени перед указанным пацаном и с шумом дунул в разрисованную маску. Тут же отскочил назад, схватив наизготовку посох и приготовился.
Нежить дёрнулась. Не спеша поднялась на ноги. Медленно осмотрелась, и не успела большуха задать вопрос мол кто такая, из чьих будешь, как та на Дануху неожиданно зарычала и резво рванула в сторону, но налетев на себе подобных стоявших в отключке, споткнулась и рухнула на снег. Завизжала барахтаясь, но ползком словно вплавь по воде миновала стоящих на карачках своих соплеменников по потустороннему миру устремляясь на свободное место. Выбравшись из стада ряженых и упёршись мордой в круг карагода, нежить замерла будто приготавливаясь к прыжку. Она, жадно разглядывая малышню меж мелькающих баб, низким утробным голосом торжественно возликовала: