Но Данава опять-таки никак не среагировал на заданный вопрос, продолжая хлебать из ковша горячие пойло. Наступила тягучая пауза. Хозяева молчали, уставившись на гостя. Тот молчал, не отрываясь от ковша. Наконец колдун напился, поставил посудину рядом, и взглянув пристально на атамана спросил главу Нахушинского рода:
– Атаман. А тебе охотники ничего подозрительного не сказывали?
– Ты о чём? – переспросил Нахуша вроде бы как безразличным тоном, откидываясь широкой спиной на бревенчатую стену.
– Чужие тут по твоим землям нигде не шастали? Я не имею в виду гостей и торговых людей. Может где по лесам попадались нечаянно заблудившиеся иль, где на дальних подступах натоптали, кто такие неведомо?
Атаман отлепился от стены и всем мощным телом подался к щуплому колдуну.
– Какой дурак в это время по лесам шастает, да ещё так далеко от людского жилья? Не мути Данава. Говори чё не так.
– Чёрная степная нежить в наших краях завелась, – заговорил колдун полушёпотом, показывая всем своим напуганным видом весь ужас этого события, но вместе с тем сверкнула у него в глазах некое детское любопытство с интересом.
– Тьфу, ты отрыжка турова, – расстроено сплюнула в сердцах Дануха, – и этот малахольный туда же. Только давеча бабам языки укорачивала по этому поводу. Братец, ты это с каких пор в посикушные страшилки играться принялся?
– С тех пор, как только по нашему берегу четыре баймака начисто поубивали.
Дануха переглянулась с сыном-атаманом и оба в недоумении уставились на колдуна. Тот же продолжал, нагоняя страх на собеседников:
– Я тоже давеча по гостям хаживал. Заглянул к своему давнему приятелю, что на два с гаком перехода назад от нас жил. Колдуном он там родовым был до поры до времени. Так вот он один от всего рода и остался в живых. Все артельные мужики побиты, пацаны потоптаны. Дети малые мужицкого пола по кутам сожжены все до единого. Большуху с ближницами тоже кстати в кутах зажарили, – продолжал колдун запугивающим голосом, сделав ударение на «кстати», уставившись на Дануху, как бы намекая на веские обстоятельства по её поводу, – а баб что по моложе и детей всех бабьего пола утащили в степь.