Возможно, за всю нашу жизнь Бог и не допустит нам кого-либо убить, но это не означает, что по духу мы не являемся человекоубийцами. «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1Иоан.3:15).
Смерть Христа показала, что даже самый отъявленный моралист, стремящийся поступать правильно во всем, также является человекоубийцей, причастником смерти Иисуса Христа и всего зла на земле, как и самый страшный преступник, так как имеет тот же дух противления Богу.
Книжники, законники и фарисеи, Савл до того как он стал апостолом Павлом. Каждый отвергающий жертву Христа, и не приносящий себя Ему в жертву живую святую угодную Богу, является причастником всего зла на земле, так как стремится жить в беззаконии. Ибо если мы соглашаемся обмануть, предать, украсть, то по справедливости соглашаемся чтобы и нас обманывали, предавали и обворовывали. Если мы не уважаем, убиваем и ненавидим, то соглашаемся с тем чтобы и по отношению к нам делали то же самое. Но неужели мы не понимаем, что такая жизнь приводит к смерти. Такая вселенная просто обречена на вымирание. И если такой вселенной продлить существование вплоть до вечности, то такая жизнь стала бы для ее обитателей вечным адом.
Если бы Бог не сдерживал зло человеческих страстей, все человечество давно бы погибло в ужасных мучениях друг друга. И если бы нам был открыт доступ к Ангелам небесным, мы бы их всех так же распяли бы, как и Христа, преподнося свои мотивы как доброжелательные.
Сердце, не вполне преданное Господу, вообще не преданно Ему, так как невозможно быть наполовину преданным, как невозможно быть и наполовину беременным. Вы либо преданны, либо нет, как женщина либо беременна, либо это просто обман. Сердце не оставляющее грех, становится одно со грехом и будет уничтожено вместе с ним, как бы ни пыталось себя оправдать.
Причастность духу сатаны, его сути – человекоубийцы от начала, делает нас соучастниками его дел, причастниками всех кровопролитий которые он совершил. Причастность же Духу Божьему делает нас наследниками небес. И хотя степень вины в наших глазах различна, в глазах неба наша причастность одной из двух сторон очевидна.