Каждый раз, когда человек согрешал, он понимал, что должен был понести ответственность за совершенное преступление и умереть навсегда. А потому, чтобы остаться в живых, ему необходимо было принести за себя жертву замещения, что бы кто-то умер вместо него.
Жертву за грех должен был приносить именно тот, кто согрешил. В идеале жертва должна была быть совершенна, без пятна и без порока. Не все ягнята в Израиле рождались без пятен. Не все из них сохранялись до годовалого возраста без порока. Поэтому когда рождался ягненок без пятна, его отделяли от остальных, и он рос отдельно. За ним ухаживали особо, отдельно кормили, следили, чтобы он ни ножку не сломал, ни волк его не покусал. А так как пастухи были не очень богаты и не имели больших домов и множества сараев, то очень часто этот ягненок рос в семье как домашнее животное: его носили на руках, с ним играли дети, он становился почти что, членом семьи. После всего этого невозможно было не привязаться к нему. Принося его в жертву, человек отрывал от себя и своей семьи лучшее, что у него было, дорогое, любимое, к чему они привыкли и привязались, и сам своими руками лишал его жизни. Со слезами на глазах грешник осознавал, что другого пути нет, чтобы остаться в живых и быть не может.
С одной стороны жертва указывала на грех человека с которым необходимо расстаться, самое дорогое, то самое любимое, то к чему привык и сильно привязался. Принося жертву человек выражал готовность расстаться с этим, ради Господа.
С другой стороны жертва должна была быть без пятна и порока, что указывало на невиновность и совершенство Того Кто должен был понести наказание за грех человека, чтобы человек остался жить.
При жертвоприношении происходил как бы обмен судьбами – грешник отдавал свою судьбу, что бы принять другую, совершенную, достойную жизни вечной. А так как ни одно животное не могло быть совершенною жертвою за грех человека, то все эти жертвы были всего лишь прообразом будущей жертвы, указанием на единственную жертву принесенную Богом, а не человеком.