Фотографию Никиты она, к своему ужасу, нашла – старую, распечатанную на бумаге, завалявшуюся в документах. Сжечь ее было странно катарсисно. Пламя пожирало его улыбку, его холодные глаза. Пепел она аккуратно собрала. Ритуал она проводила в ванной, и как положено при свечах. Воздух пах имбирем и горелой бумагой. Кровь обидчика осталась у обидчика, Тая решила, что будет достаточно ее, пролитой за их годы совместной жизни. Когда она втирала липкую, темную мазь в шрам, повторяя бессмысленные, на ее взгляд, звуки, ей почудилось, что кожа на щеке стала теплее. «Самовнушение», – подумала она.
На следующее утро, подойдя к зеркалу, она ахнула. Шрам был меньше! Не основательно, но заметно. Он побледнел, его края стали менее выраженными. Восторг был таким острым, что ее затошнило. Бредовый ритуал работал!
Она повторяла втирания все семь ночей. С каждым разом шрам становился все менее заметным. К седьмой ночи от него осталась лишь едва различимая бледно-розовая полоска, как от давно зажившей царапины. Таисия плакала от счастья. Она чувствовала себя очищенной. Освобожденной. Прошлое, наконец, отпустило ее.
Эйфория длилась три дня. На четвертый день, умываясь, она заметила нечто странное. Та самая бледная полоска… она была не совсем плоской. Она казалась слегка влажной, блестящей, как только что зажившая ткань. Она провела по ней пальцем – кожа была гладкой, но подушечка пальца уловила едва заметную, странную пульсацию. Как тикание крошечных часов.
Она попыталась не придавать этому значения. Но с каждым часом ощущение усиливалось. Теперь, в тишине, она чувствовала не эхо боли, а легкое, навязчивое шевеление под кожей. Как будто под той тонкой пленкой зажившей кожи кто-то водил иголкой, вышивая невидимый узор.
К вечеру она не выдержала и снова подошла к зеркалу, пристально вглядываясь в свое отражение при ярком свете. И она увидела. Кожа на месте шрама была не просто блестящей. Она была полупрозрачной. Как очень тонкий, влажный пергамент. И сквозь нее проступало нечто мышечное. Не просто розовая ткань, а четкие, параллельные волокна. И эти волокна медленно, ритмично двигались. Сокращались и разжимались.