Как еще он мог
объяснить это пугающее совпадение: в тот день, когда он получил печать со
своим именем и адресом, Фрида Герцог ошиблась, положив свою позолоченную
ручку в его ранец.
Он вылил остатки пива в свой бокал и выпил до дна маленькими
глоточками. Возможно, какая-то бессознательная часть Фриды Герцог перешла
к нему вместе с этой авторучкой. Ему хотелось верить в это.
Настойчивый стук в дверь перебил его мысли.
— Эфраин! — прокричал кто-то. — старуху-иностранку, которая искала
тебя, столкнул вниз какой-то пьяница.
— Фриду Герцог! — схватив ранец со стола, он побежал туда, где уже
собралась толпа.
— Этого не может быть, — повторял он, расталкивая людей в стороны.
Она лежала на земле. Он опустился перед ней на колени. Тусклый блеск
керосиновой лампы бросал на ее лицо желтоватый отблеск. Он хотел что-то
сказать, но ни одно слово не вырвалось из его рта. Эфраин смотрел в ее
голубые глаза. Без очков — они лежали рядом, раздавленные кем-то — ее
глаза выглядели большими, внимательными, почти детскими. Складки у рта
придавали ей строгий вид. Белые зубы были слегка приоткрыты. Ему
почудилось, что она хочет что-то сказать.
— Я принес авторучки, — шепнул он, успокаивая ее. Вынув шесть
коробочек из ранца, он поднес их к ее лицу поближе. — я не отдал их
сегодня, потому что был занят составлением нескольких заказов. У нас будут
четыре новых клиента.
Она нахмурилась еще больше. Ее губы дрогнули, шепча что-то об его
увольнении с работы и об Антонии. Ее глаза стали еще больше, зрачки
расширились, а затем жизнь иссякла.
— Я работал у нее, — сказал Эфраин, ни к кому конкретно не обращаясь.
— жизнь так необычна. Только этим утром она подарила мне эту прекрасную
ручку, — рассказывал он, доставая из кармана позолоченную авторучку. Точно
и аккуратно он приложил кончик с печатью к своему предплечью. — Эфраин
Сандоваль. Канареечная хижина. Курмина, — прочитал он свое имя и адрес
громким ясным голосом. — и я могу договориться с любым из вас о продаже
такой же прекрасной ручки в кредит.
20
Было воскресное утро. Я и донья Мерседес сидели на площади и ожидали
выхода Канделярии из церкви. Часом раньше у меня была последняя встреча с
Эфраином Сандовалем.
На соседней скамье сидел прилично одетый достойный старичок. Он
громко читал газету из Каракаса, причем читал таким серьезным голосом и
так увлеченно, что даже не замечал улыбок людей вокруг него.
На другой стороне улицы из бара, уже открытого в это время, вышел
растрепанный пожилой мужчина. Он надел свою шляпу и, положив бутылку в
пластиковый пакет, хрипя и кашляя, пошел вниз по улице.
С необъяснимым чувством печали я взглянула на донью Мерседес. Она
надела темные очки, и я не могла видеть выражения ее глаз. Она сложила
свои руки на груди, обнимая себя, словно замерзнув на холодном ветру.
Я пыталась рассказать ей, как я понимаю теперь истории, которые
успела услышать, а она внимательно слушала.
— Ты показываешь мне различные способы манипуляции той силой, которую
Флоринда называла намерением, — сказала я.
— Привести ее в движение — это не то же самое, что манипулировать ею,
— поправила она меня, по-прежнему обнимая себя. — я пыталась сделать
большее. Как я уже говорила, я подставляю тебя время от времени в тень
этих людей, так, чтобы ты чувствовала движение колеса случая. Без этого
чувства все сделанное тобой окажется ерундой. Ты будешь переходить от
человека к человеку, выслушивая их рассказы; на миг ты окажешься в их
тени.
— Как в случае Эфраина Сандоваля? Он, конечно, ничего не делал для
того, чтобы с ним случилась подобная перемена. Но зачем мне надо было быть
в его тени? — спросила я.
— Как колесо случая передвинулось для него? Он не двигал его сам, и
все же его жизнь изменилась. Я хочу, чтобы ты почувствовала это изменение,
почувствовала это движение колеса.
Я уже напоминала тебе, что это призрак, дух Ганса Герцога передвинул
колесо для него. Так же как Виктор Джулио в момент смерти повернул колесо
случая, погубив жизнь Октавио Канту. Ганс Герцог передвинул это колесо
после своей смерти и обогатил жизнь Эфраина Сандоваля.
Донья Мерседес сняла очки и посмотрела мне в глаза. Затем раскрыла
рот, собираясь что-то добавить, но вместо этого улыбнулась и встала со
скамьи.