не обращая внимания на ее недовольное лицо,
пробежал ею по своим непослушным черным волосам.
— Всего четыре адреса, и все они рядом, — убеждала она. — не надо
даже ездить на мопеде. Я сама хожу на такое расстояние, а иногда и дальше.
Если уж я в своем возрасте делаю это, то вправе ожидать от молодого
человека, что он сделает то же.
Тихо насвистывая, он поправил свой галстук и надел пиджак, затем,
лениво махнув рукой на прощание, повернулся и вышел в гостиную. С его губ
сорвался радостный вздох. Его глаза расширились, выражая удивление и
восторг.
В одном из объемистых кресел, оголив ноги, поднятые на подлокотник,
сидела Антония, единственная дочь Фриды Герцог. Не прикрывая ног, она
посмотрела на него с нежной заботой — так женщины смотрят на своих
младенцев — а затем соблазнительно улыбнулась.
Она была маленькой, симпатичной женщиной около двадцати лет, но ее
изможденное лицо и отчаявшийся вид очень старили ее. Она отсутствовала уже
долгое время. К великому смущению матери Антония уходила с мужчинами при
каждом удобном случае и периодически возвращалась навестить родной дом.
Жаль, что старуха в таком скверном настроении, подумал Эфраин. Он
почувствовал клубящуюся страсть Антонии, ему хотелось остаться, поговорить
с ней, но зная, что Фрида Герцог может услышать их с балкона, он сморщил
губы и послал Антонии воздушный поцелуй. А затем вышел в переднюю дверь.
Фрида Герцог неподвижно стояла у ограды балкона. Палящее солнце и
дрожащее марево заставляли ее глаза слезиться. Жара волнами вздымалась в
ближайшее предгорье, превращая разноцветные лачуги в мерцающие пятна.
Совсем недавно эти холмы были зеленые. Почти за ночь переселенцы
превратили их в скопище хибар. Словно грибы после сильного дождя, лачуги
выросли в одно утро, и никто не осмелился снести их.
Ее взгляд остановился на шумном мопеде Эфраина, который тарахтел
внизу на улице. Она знала, что сначала он поедет к двум секретаршам из
фармацевтической лаборатории, которые были помешаны на авторучках. Фрида
Герцог была уверена, что хотя бы одна из них похвастается своей
ослепительной новинкой среди коллег, и это заставит других придти к ней.
Тихо хохотнув, она повернулась и взглянула через балкон в гостиную,
где сидела ее дочь. У нее вырвался тяжелый вздох, голова разочарованно
качнулась из стороны в сторону. Не было способа заставить Антонию понять,
что нельзя класть ноги на бежевый шелк кресел. Как много надежд возлагала
она на свою красивую дочь! Антония могла выйти замуж за какого-нибудь
богатого человека. И почему девочка связала себя браком с нищим, безродным
продавцом? Это было выше ее понимания. К тому же он однажды ушел от нее.
Она не могла вспомнить, обед был или полдник, когда он встал из-за стола и
больше никогда не вернулся.
Сложив губы в приятную улыбку, Фрида Герцог смиренно вошла в
гостиную.
— Подумать только! Эфраин стал опаздывать каждый день, — сказала она,
садясь в кресло напротив Антонии. — я боюсь, что если я дам ему авторучку,
которую он просит, мальчик совсем бросит работу. Это все, чем он
интересуется.
— О, ты знаешь, чего он хочет, — сказала Антония. Не глядя на мать,
она продолжала рассматривать свои длинные, холеные ногти. — итак,
единственное желание Эфраина — это получить ручку. Что плохого в этом?
— Он бы мог ее купить! — злобно огрызнулась Фрида Герцог.
— Ну что ты, мамочка, — упрекнула Антония. — эти глупые безделушки
стоят слишком дорого. Козе понятно, что он не сможет себе этого позволить.
— Не смеши меня, — фыркнула Фрида Герцог. — я прекрасно оплачиваю его
труд. Если бы он не тратил зря денег на одежду, он мог бы…
Антония оборвала ее на полуслове. — эти ручки просто причуда, —
заявила она, — и Эфраин знает это. Вот так. Через несколько месяцев и даже
недель люди перестанут покупать их.
Фрида Герцог выпрямилась в своем кресле. Ее лицо покраснело от гнева.
— не смей со мной так разговаривать, — закричала она. — эти ручки всегда
будут в цене!
— Успокойся, мать. Ты сама не веришь в это, — примирительно
отозвалась Антония. — ну почему ты думаешь, что продашь ручки в этом богом
забытом местечке? Неужели ты не понимаешь, что в Каракасе их больше никто
не покупает?
— Это неправда, — крикнула Фрида Герцог. — когда-нибудь я буду
торговать по всей