балкон.
Декоративные пальмы, орхидеи, высокие папоротники и птичьи клетки почти
скрывали Фриду Герцог. Полная и солидно сложенная, она сидела за белым
письменным чугунным столом с тяжелой матовой стеклянной крышкой.
— Я жду тебя с девяти часов, — сказала она вместо приветствия.
Сердитое выражение ее глаз усиливалось линзами толстых роговых очков,
угрожающе спущенных на ее орлиный нос.
— Ну что за красота! Какой прохладой дышит это истинное небо! —
воскликнул Эфраин восторженным тоном. Он знал, что восхваляя ее
искусственные джунгли, Фриду Герцог всегда можно вернуть в хорошее
расположение духа. — даже в полдень ваши канарейки поют как ангелы. —
подражая крику птиц, он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку
стула.
— Ладно, хватит о птичках, — сварливо сказала она, приказав ему сесть
возле себя. — я плачу тебе жалование и хочу, чтобы ты был здесь все время.
— Меня задержали наши будущие клиенты, — важно возразил он.
Она посмотрела на него с сомнением и вытерла капельки пота вышитым
платком с верхней губы и лба. — ты принял все заказы? — она не дала ему
возможности ответить, подтолкнув несколько белых коробочек. — проверь это,
— проворчала она.
Не смущаясь ее плохим настроением, он весело сообщил ей, что заказы в
сущности написаны и подписаны. Затем он почти благоговейно открыл одну из
коробочек и почтительно осмотрел покрытый серебром набор шариковых ручек,
уложенных на темно-синюю вельветовую подкладку. Он открыл одну ручку,
отвинтил колпачок и аккуратно проверил небольшой прямоугольный кусок
металла с резиновым оттиском. Это была печать. Эту операцию он повторил со
всеми ручками, после чего тщательно проверил правильность написания
фамилии а адреса покупателя.
— Сколько раз тебе повторять — на ручках не должно быть отпечатков
пальцев, — затрещала Фрида Герцог, выхватив авторучку из его рук. Она
обтерла ее своим платком и опустила в коробочку. — сейчас же заверни их!
Он бросил на нее недружелюбный взгляд. — вы хотите, чтобы я наклеил
на них адреса? — спросил он, закончив заворачивать последнюю коробку.
— Да, сделай это. — она дала ему шесть аккуратно отпечатанных наклеек
из небольшого металлического ящика. — постарайся наклеить их ровно.
— Что? — раздраженно переспросил он, не расслышав слов, которые она
сказала. Ее акцент, обычно едва заметный, становился невыносимым, когда
она была в гневе или страхе.
Фрида Герцог медленно повторила, четко произнося каждое слово: —
наклей все уголки этикеток ровно. — она взглянула на него и добавила: — я
хочу, чтобы этикетки были приклеены крепко.
— Если бы взглядом можно было убивать, я был бы уже мертв, —
прошептал он, поднимая обе руки над головой в притворном жесте муки. Затем
он очаровательно улыбнулся ей и обругал ее скороговоркой.
— Что ты сказал? — спросила она. Ее акцент был так силен, что слова
получались невнятными.
— Я сказал, что у меня нет столько времени, чтобы сделать все, что
вам хочется. — он ослабил свой галстук в голубую полоску и расстегнул
воротничок жестко накрахмаленной рубашки, затем достал из ящика стола
тюбик с клеем и выдавил по небольшой капле на каждую этикетку. Он
тщательно подровнял резиновую насадку со всех сторон и наклеил этикетки на
аккуратно завернутые пакеты.
— Хорошо сделано, Эфраин. — намек на одобрение мгновение играл на
полном, румяном лице Фриды Герцог. Она никогда не удивлялась той
аккуратности, с которой он приклеивал наклейки как раз посередине коробок.
Она не могла признать, что кто-то может делать это лучше ее самой.
Окрыленный ее комплиментом, он решил спросить о ручке, которую она
обещала ему. Хотя юноша уже оставил надежду когда-нибудь получить что-то
от нее, он тем не менее напоминал ей об этом при первой возможности.
Каждый раз у нее были различные отговорки, чтобы не выполнить свое
обещание. — когда же вы дадите мне авторучку? — повторил он высоким,
настойчивым голосом.
Фрида Герцог молча посмотрела на него, затем подвинула стул ближе к
столу и опустила на него свои локти. — я не говорила тебе раньше о
трудностях, которые я имею, чтобы убедить фирму направлять торговое судно
в эту местность? Да ты и не поймешь, что быть в моем возрасте (она никогда
не говорила, сколько ей лет) и быть женщиной — это огромный недостаток.