из ее рабочей комнаты. Янтарное зарево горящих свечей
просачивалось сквозь открытую, небрежно задернутую портьеру. Непреодолимое
любопытство заставило меня взглянуть внутрь. За столом сидела Мерседес
Перальта и мужчина, лицо которого было скрыто шляпой.
— Ты не хочешь присоединиться к нам? — крикнула донья Мерседес. — я
только что говорила нашему другу, что вскоре ты придешь взглянуть на меня.
— Лион Чирино! — воскликнула я, как только он повернулся ко мне и
приподнял край шляпы в знак приветствия. Мы познакомились во время моего
неудачного участия в сеансе. Именно он организовывал встречи спиритов. Ему
было около семидесяти-восьмидесяти лет, но на его темном лице было всего
несколько морщин. У него были большие черные глаза и искрящиеся белые
зубы, которым следовало бы быть желтыми от сигар. На его подбородке
торчала щетина, но его седые, коротко остриженные волосы были безупречно
причесаны. Его темный костюм, помятый и мешковатый, выглядел так, будто он
спал в нем.
— Он работал как сумасшедший, — сказала донья Мерседес, словно читая
мои мысли.
Хотя меня больше не приглашали на сеансы, Мерседес Перальта одобряла
мои поездки к Леону Чирино. Иногда она сопровождала меня, иногда я ездила
одна. Он был плотник по профессии, но его знание различных шаманских
традиций, практикуемых в Венесуэле, было изумительным. Его интересовали
мои изыскания, он часами изучал мои записи, отслеживая в процедурах магов
индейские и африканские корни. Он знал всех спиритуалистов, ведьм и
знахарей Венесуэлы восемнадцатого и девятнадцатого веков. Он говорил о них
с такой искренней фамильярностью, словно желал, чтобы у меня сложилось
впечатление, будто он знает их лично.
Голос Мерседес Перальты бесцеремонно оборвал мои воспоминания. — ты
не хотела бы поехать с нами, чтобы выполнить обещание? — спросила она.
Смущенная ее вопросом, я посмотрела сначала на нее, потом на него. Их
лица мне ничего не сообщили.
— Мы уезжаем сейчас же, — сказала она мне. — у нас в запасе только
ночь и день. — она встала и взяла меня за руку. — я подготовлю тебя для
поездки.
Подготовка заключалась в следующем. Она спрятала мои волосы под
тесную вязаную матросскую шапочку и вымазала мое лицо черной растительной
пастой. Она заставила меня поклясться, что я ни с кем не заговорю и не
буду задавать вопросов.
Игнорируя мое предложение воспользоваться джипом, Мерседес Перальта
вскарабкалась на заднее сидение старого меркурия Леона Чирино. С мятыми
бамперами и разбитой рамой, его машина выглядела так, словно ее вытащили
со склада металлолома.
Прежде чем я рискнула спросить, куда мы едем, она велела мне залазить
и присматривать за ее корзиной, наполненной лечебными травами, свечами и
сигарами. Громко вздохнув, она перекрестилась и заснула.
Я не решалась заговорить с Леоном Чирино; вся его концентрация,
казалось, шла на то, чтобы управлять машиной. Ближний свет едва освещал
пятачок дороги перед нами. Слегка сгорбившись, он напряженно крутил
баранку, словно этим как-то мог помочь машине пересекать темные холмы.
Когда она артачилась на крутых подъемах, он тихо уговаривал ее продолжать
путь. Но под гору он выжимал из машины все, проходя повороты в темноте на
безрассудной скорости, так что я заволновалась за наши жизни. Сумерки
врывались сквозь неостекленные окна и щели в картоне, который скрывал
ржавые дыры в полу.
Торжественно улыбаясь, он наконец резко остановился и погасил
передние фары. Донья Мерседес зашевелилась на заднем сиденье.
— Мы приехали, — мягко сказал Леон Чирино.
Мы вышли из машины. Стояла темная безоблачная ночь. На небе не было
ни одной звезды. Прямо перед нами что-то протянулось черной полосой. Я
неловко шагнула и ухватилась за донью Мерседес, у которой, казалось,
никаких проблем видеть в темноте не было.
Леон Чирино взял меня за руку и повел. Я услышала около себя
приглушенный смех. Здесь явно были другие люди, которых я пока не могла
видеть.
Наконец, кто-то зажег керосиновый фонарь. В слабом дрожащем свете я
различила силуэты четырех мужчин и доньи Мерседес, сидящих кругом. Леон
Чирино отвел меня на несколько шагов от группы. Я чувствовала полный
упадок сил. Он помог мне сесть, прислонив меня к какой-то глыбе, торчащей
из земли, затем подал фонарь и проинструктировал,