все дела под солнцем мира изучил.
Все — ловля ветра и обычная тщета.
Нельзя расправить то, что криво — суета.
Нельзя исчислить, что вне меры величин!
Себе промолвил так: — Я мудрость преумножил,
И много знаний сердце видело мое.
Предам я сердце знанью Мудрости его,
И… знанью глупости, безумья… — подытожил.
Так я узнал, что то и это — все томленье.
От многой мудрости бывает скорби много.
Но умножающий свой ум поймет от Слова
Свое великое души предназначенье!
Глава 2
Я так сказал себе: — Веселье испытаю! —
Все блага мира ощутив, его узнал.
Весь смех… безумен, а веселие… как шквал.
Вино и танцы — все тщета. Теперь я знаю…
Хоть сердце мудрым оставалось, взял я глупость,
Да испытал, что лучше делать человеку
Под небесами, что назначены от веку.
Коротки дни сей жизни, это ли не скудость?
Дела великие в своей стране свершал:
Дома я строил, и дороги, и мосты…
Плодоносящие угодья и сады,
И виноградники янтарные сажал.
Да водоемы для красы и орошенья
Я обустраивал, да храмы возводил,
В тенистых рощицах шатры свои разбил
Для угощения друзей и для общенья.
Рабов, наложниц приобрел, коров, овец.
Да вдвое больше, чем все прежние цари
Сребра и золота, певцов, певиц зари,
И плясунов и танцовщиц младых сердец.
Я стал велик и даже более всех тех,
Что до меня в Иерусалиме управляли,
Богаче тех, что изумрудами пленяли.
А мудрость в сердце вопрошала — Вот успех? —
Что ни просили очи, все я им давал!
Да не удерживал от радости себя.
И ликовало сердце, все труды любя,
Ведь все, что я имел, трудом я создавал.
И посмотрел на все труды — Вот, все тщета!
И ловля ветра… Что ж под солнцем пользы в том?
Но оглянулся и на мудрость я потом…
Да на безумие, на глупость — су-е-та!
Что может тот, кто верно следует царю?
Лишь то, что делали и раньше на Земле.
Но я увидел пользу мудрых в полутьме,
Что Свет полезнее, чем глупость. Тьме — зарю!
Глаза у мудрого, а глупый… слеп средь дня.
Звучанье мудрому, а глупому… все шум.
Но участь всем одна — вот мысль из моря дум —
Раз участь глупого настигнет и меня…
Зачем же был я столь премудрым — вот вопрос!
И я вздохнул опять — И это суета…
Не вспомнят люди ни глупца, ни мудреца,
Коль в дни грядущие забвенья рок пророс…
Как? Умирать глупцу и умному… равно?
И вот скажу — Возненавидел люто жизнь!
Поскольку злом мне показалась эта мысль.
Вот, все тщета и ловля ветра… всем дано…
И труд я тоже взненавидел, хоть трудился
Под солнцем Истины. Оставлю человеку,
Кто знает, мудрый или глупый он от веку…
А он… владеть моим трудом не утомится?
А следом мысль еще одна — Опять тщета! —
И обратился я к отчаянию, что в сердце:
За что же труд мой, где звучит младое скерцо,
Уйдет к тому, кто не трудился? — Су-е-та!
Большое зло, что он достанется ему…
А что же мне за мудрый труд да за томленье?
Да за умелое, успешное творенье?
Все дни — печаль, заботы — скорби… По-че-му?
И даже ночью сердцу нет нигде покоя,
И это тоже все тщета да суета.
Нет человеку блага, кроме — пить до дна,
Чтоб от трудов была бы радость, а не горе!
Но сердце видело, что это все… от Бога.
Ведь и до дна испив, без Бога не узнать
Ни вкус вина, ни мудрость верную, как мать.
А Он дает лишь тем, кто нынче у порога…
Кто мил Ему, а тем, кто ныне согрешает,
Дает заботу Он — копить да собирать!
Чтоб тем, кто благ для Бога, это