жужжали в моем
сознании, мы спустились вниз к автобусам.
Люди наотрез отказывались ехать в них и наперекор
услужливым приглашениям направлялись в сторону станции пешком.
У Вики побаливала нога, и потому мы вынуждены были
направиться в готовившийся к отправлению автобус. Автобус уже
дернулся на месте, и нам пришлось немного пробежаться.
Но тут произошло неожиданное!
Только я и Юра посадили Вику в автобус, как двери его со
скрежетом захлопнулись, и автобус тронулся, и поехал, и стал
набирать скорость. Я и Юра бежали за ним метров двести, Вика
металась по автобусу, но он не останавливался, видимо, такова
была установка властей.
В надежде на то, что Вика будет ожидать нас на станции, мы
бегло зашагали вслед удаляющемуся автобусу. По пути мы с Юрой
обменивались короткими фразами, на длинные не хватало дыхания,
надо было спешить! Я видел, как Юра волновался: он постоянно
оглядывался назад в надежде, что следующий транспорт догонит
нас и все-таки подхватит, подвезет до станции…
Я же в абсолютном спокойствии перебирал ногами, как во
сне, и хорошо, что мы стремительно шли, ибо одышка вполне
походила на взволнованность и озабоченность о случившемся, и,
таким образом, я мог скрывать от своего друга мои чувства.
— Послушай! — обронил Юра на ходу. Он размашисто шагал,
раскачивая в такт широкими плечами.
— Что? — тут же отреагировал я на обращение друга.
— Вика тебе кто?
— В смысле? — спросил я, будто не понимал, в чем дело.
— Я имею в виду, — Юра сглотнул воздух, — невеста?
— Не знаю…
— Не понял… — удивился Юра. — А кто же знает?
— Я шучу, — сказал я.
Мы свернули на обочину и пропустили прошумевшую крутыми
шинами 'Волгу'.
— Так все же? — настаивал Юра на продвижении разговора.
— Соседка! — определил я.
Юра замолчал… и уже проплыло справа от нас три-четыре
телеграфных столба, как друг снова обратился ко мне.
— А Вика… — задохнулся он от быстрого шага,- сказала,
что вы… поженитесь!..
— Нет! — отрезал я.
— Ты опять шутишь? — заволновался Юра и в который раз
оглянулся назад в надежде на попутный транспорт.
— Я серьезно! — подтвердил я.
— Поругались? — поинтересовался Юра, перешагнув большой,
угловатый камень на обочине, о который едва не споткнулся я.
— Нет! — сказал я.
— Разлюбил?
— Нет! — снова ответил я отрицательно.
— Ну, хватит… Сереж…
Я промолчал, но тоже оглянулся назад и продолжал идти, и
думал: 'Сколько же слов людьми было обронено на этой дороге!..
И многие слова теперь дремлют под асфальтом автострады…
Наверное где-то здесь же можно прислушаться и услышать
незримо зависшие на века слова Сергия Радонежского, а сейчас
сквозь них проезжают автобусы, проносятся 'Волги', шагаем
сейчас и мы!..'
— Ну, так что? — опять спросил меня Юра.
— Это… Долго объяснять! — сказал я.
— Ясно… А мне Вика понравилась, — застенчиво признался
Юра. — Я женился бы… Не раздумывая! — сказал он.
— Ну и женись!.. В чем же дело?! — определил я.
— А что… Женился бы! — подзадорил себя Юра.
— Она хорошая, — сказал я и опять обернулся назад:
метрах в ста нас догонял, свирепо рыча, автобус. Мы
остановились и стали усердно махать, сигнализируя руками
шоферу. Через минуту мы уже сидели в полупустом салоне автобуса
и мчались в сторону станции.
— Откуда ты узнал об открытии памятника? —
поинтересовался я у Юры.
— В литинституте, ребята подсказали, — ответил он.
— Ты что, и в 'Памяти' состоишь?
— Нет, но в группе у нас есть люди оттуда.
Мы помолчали и проехали с полкилометра.
— Откуда этот отрывок? — спросил Юра.
— Какой? — не понял я.
— Тот, в твоем письме, — уточнил Юра.
— А-а, — вспомнил я. — Приедем в Москву, расскажу…
Вику Юра заметил первым: она стояла на обочине шоссе. Мы
разразились криками на весь автобус так, что ошеломили всех
пассажиров! Шофер остановил машину…
Снова мы были все вместе: Юра, Вика и я. Вика очень
радовалась! Она хотела меня поцеловать, но я, глянув на
погрустневшего Юру, игриво увернулся от поцелуя. Вика
рассказала, что она долго протестовала в салоне того, увезшего
ее, автобуса, и в конце концов надоела