минут я любовался, как ребенок перебирал
радостными руками разноцветные переплеты своих книг, своих
Астральных книг!
Несколько книжных полок именовались общим заголовком:
'Рукописи'. Я нагнулся, открыл первую попавшуюся картонную
папку и взял несколько исписанных и исчерканных листов бумаги
оттуда.
Неожиданно мой взгляд упал на черную бархатную штору, за
которой я предполагал окно, и мне невыразимо захотелось
поскорее отодвинуть ее, и я потянулся к шторе и резко, не
задумываясь, отдернул ее в сторону — всю!
Яркий солнечный свет будто воспламенил меня с ног до
головы! Передо мною действительно было окно, мое окно,
выходящее на зимнюю улицу утра.
Я обернулся, огляделся по сторонам, но, вместо
космического пространства, я теперь находился у окна в своей
комнате.
Но я вспомнил! Бумаги из папки!..
И тут я сладостно ощутил несколько листков бумаги в своей
руке.
'Господи!
Они со мной!..' — подумал я.
Я тут же принялся читать их.
Они были написаны моим почерком.
С трудом расшифровывая всевозможные исправления, я
торопливо переписал все, что мог, в общую тетрадь, я очень
боялся, что эти бумаги растают, растворятся, мне даже некогда
было вдумываться в то, что я переписывал. Но когда последняя
строчка, слово, оказались переписанными на чистовик, в тетрадь,
я успокоился, отлистнул несколько страничек назад и впервые
прикоснулся к содержанию, и в моей голове зазвучали стихи, мои
стихи, из Астральной библиотеки!
Кто?..
Бегу по ласковым дорогам
И по шипам воспоминаний.
Там пыль столбом стоит, ей-Богу,
В крови шипы: и все же — манит…
Как сон.
И кто меня разбудит…
И даже ночью — чья-то сила! —
Я сплю и вижу то, что будет! —
А значит 'будет' — тоже было!..
Я в чьей-то памяти живущий!
Сегодня, может, в умиленье,
Моей судьбы: просторы, гущи
Он вспоминает на мгновенье…
Иллюзия
Мы — узники, мы время заучили,
Мы думаем, что время приручили…
С наручными часами неразлучники.
Одело время нам уже наручники!..
Убеждай себя
Пока хоть что-то отрицаю:
Во мне от мира в стороне
Лишь мира отблески мерцают.
Весь мир вместился бы во мне…
А потом…
Все будет: жизнь, и будет смерть, потом…
Вначале не желаем — не иначе! —
Расстаться с материнским животом,
Не потому ль, родившись, горько плачем?..
Все испытаем: радости, печали.
Все будет: жизнь и будет смерть, потом…
Мы покидаем свой телесный дом
С такою неохотою вначале…
Тупик
Он взглядами моими облицован, —
Весь горизонт вокруг моей судьбы.
Всего до горизонта жизнь ходьбы…
Я горизонтом прочно окольцован.
Но, может быть, с неведомых высот
Все взгляды мне свои удастся веско
Свести в единый взгляд и горизонт
Тогда — перешагнуть, как обруч
Детский…
* Часть пятая ПУТЬ *
Вы верите в Бога?
В тихом утреннем коридоре отделения милиции, ровно в
девять часов по повестке, я постучался в комнату девять.
— Да!.. — отозвался чей-то бодрый голос за лакированной
деревянной дверью. Я шагнул в комнату.
В трех метрах от меня за столом у пришторенного окна сидел
человек в штатском костюме, галстуке: на вид ему было лет
сорок, жилисто-поджарый, какой-то уютный, во всем теле играет
энергия, лицо длинное, отштрихованное несколькими морщинками,
неприметный, подобных людей я встречаю очень часто, но быстро
забываю.
— Можно? — спросил я.
— Входите! — энергично засуетившись с какими-то
бумагами, точно мимоходом, но добродушно, предложил он. Я
прикрыл дверь за собой, сердце у меня зачастило…
Но я решился.
— Вы следователь Васильев? — спросил я.
— Да! — ответил человек в штатском.
— Я по повестке, — сказал я и подошел к столу
следователя, и протянул ему бумажку с бледными, голубенькими
прожилками казенного штампа. На его чернильных линейках
красовалось несколько беглых слов,