кто будет иметь запас таковых.
Вот почему, ты видишь, левая рука Мага согнута в локте,
это готовность использовать скрытую силу свою!
Смотри! Одежда Победителя; как она прекрасна! У нее цвет
самой юности! Твое сердце навсегда должно остаться юным,
по-люби всех детей, и ты должен видеть во всем прежде всего
только хорошее, потому что если и придет огорчение
разочарованности, то оно не в силах будет окончательно
притупить увиденное совершенство!
Я молчал и беспрекословно слушал, внимая Ивану всем своим
состоянием, присутствием здесь, во Вселенском Пространстве…
— Великий Победитель, — продолжал Иван. — Это брат наш,
старший…
И еще: знай, что любые препятствия, какие бы они сложные
ни были, они не преграждают путь твой, а наоборот, —
показывают путь твой, выявляют тебе наглядно, насколько ты еще
несовершенен и что значит: не пришла твоя пора Победить их!
Но чем выше ты будешь подниматься к себе, тем меньше
препятствия будут мешать тебе в совершенстве!
Ты видишь кожаный пояс у Победителя? — спросил властно
Иван.
— Да, — покорно ответил я.
— Это символ остатка оков, некогда владевших Победителем,
но теперь они подчинены ему. Они не мешают, но отделяют его
низшие начала от высших!
А видишь эту золотую змею на голове Мага? — снова спросил
меня Иван.
— Вижу, — так же покорно ответил я.
— Это — совершенство и завершенность всего: большого и
малого.
И вот еще что: знай, что ты будешь непобедим, если будешь
замкнут! Абсолютная замкнутость — это слияние с вечностью.
Живи небом, но помни о земле.
Присмотрись: все вещи Победителя вне его самого: чаша,
сикл, меч на каменном столе в стороне.
— Да, — подтвердил я.
— Только жезл Маг держит высоко в руке — это символ его
власти!..
— Я понял, — подтвердил я.
— Учись у Победителя! — сказал хладнокровно Иван.
И тут я увидел и поразился необычному; вместо лица Ивана у
Ивана вспыхнуло лицо, точно проявилось, как и та, обратная
сторона монеты на каменном столе Мага, лицо другого человека,
совершенно незнакомого мне!
'Владимир Шмаков!..' — промелькнуло у меня в голове и
призрачно удалилось и погасло.
Снова лицо Ивана приняло свои прежние черты…
— Иван! — окликнул я учителя.
— Что? — отозвался он.
— Неужели надо отказаться от всего? — спросил я с ноткой
надежды в голосе.
— Да. Абсолютно от всего! — подтвердил решительно он.
— А Вера? — спросил я.
— Что — Вера?
— Вера какая-то должна же остаться?
— Нет. Ничего святого не должно быть!
— Как же это?
— Прочь все идеалы! Все нелепые привязанности к атрибутам
любой Веры и к ней самой, к родственникам любого земного ранга,
прочь — все любимое, близкое и дорогое, приятное и неприятное,
злое и доброе!..
— Как же так?
— Прочь, это прежде всего, отношение ко всему на свете
без обратной связи! — сказал Иван.
— Как? — спросил озадаченно я.
— Не анализируй! — воскликнул учитель. — Все встречай
без чувственных отношений. Воспринимай, совершенно не отражая
мира, и ты перестанешь быть чьим-то зеркалом, и тогда ты
увидишь себя повсюду.
— С чего начать?
— С самого близкого и дорогого!
Я задумался.
Действительно, много у меня дорогого…
— Тут, — сказал Иван, — и кроется философский камень
преткновения! Попробуй откажись от всего, когда вокруг весь
мир, — это ты, потому что привязан ты к нему и не мыслишь себя
вне него, может случиться так, что откажешься ото всего и тебя
не станет! Вовсе не станет на свете, ибо тебя и не было как
личности: ты был в родственниках, в предметах и прочем, а без
них — испарился, исчез навсегда! Вот почему важно воспитать в
себе личность, свое неповторимое, и тогда это неповторимое
способно будет отказаться от всего остального и остаться только
само, как оно есть, вот что такое — бессмертие!
Безличностный профан не в силах отказаться буквально ото
вcего, потому что некому отказаться, его нет, профана,
понимаешь эту истину? — спросил меня холодно Иван.
— Да. — покорно и уверенно сказал я, и мурашки пробежали
у меня по всему телу.
— И вот, — сказал после короткой паузы Иван, — пример
тебе: евреи, — а я тоже еврей, — дети Бога, библия тому
свидетель! У