спросила она.
— Ты же уже вошла, и видишь, что я не против. Значит,
проходи! — сказал я.
— И правда! — воскликнула театрально Катя.
— Ты по делу? — спросил я.
— Нет, — сказала она, — просто поболтать!.. Мне можно
раздеться?
— Конечно… Вон, пальто на вешалку повесь.
— Да вижу я, куда вешать…
— А что тогда спрашиваешь?!!
— Проверить: злой ты или нет, Сергей Александрович.
— Как видишь, добрый!
— Это еще надо подтвердить! — сказала Катя.
— Если надо, подтвердим! — отпарировал я.
Катя сняла пальто. Я не встал ей помочь, потому как
сомневался, что подобные манеры с моей стороны окажутся в ее
стиле.
Она еще никогда не заходила ко мне в гости. Изредка мы
переговаривались в малом фойе или на улице, да и то больше по
части порядка. А сегодняшнее посещение меня удивило. Словно
выявилось подземное течение и потекло серебристым ручейком
снаружи…
Теперь, раздевшись, Катя выглядела совсем привлекательно!
Ее отец работал директором бетонного завода, и одевалась она
внушительно! На Кате уютно и красиво сидела короткая джинсовая
юбка, индийская, с золотыми переливами на черном фоне,
кофточка.
Катя расстегнула кофточку, и под ней обнаружилась
приталенная коттоновая рубашка. На правой руке у девочки сиял
золотой перстень с граненым рубином. Катя, проходя от вешалки,
не останавливаясь, по пути захватила стул и села на него слева
от меня, облокотившись на стол.
Мы смотрели друг на друга.
— Ну, что? — спросила она.
— Ничего! — ответил я, будто вовлекаясь в игру.
— Что у тебя новенького, Сергей Александрович?
— Да вот же, ты пришла! — сказал я и протянул руку,
провел указательным пальцем Кате по носу, едва прикоснувшись к
нему.
— А дальше что? — спросила она.
Настроение у меня поднималось, я отодвинул библию в
сторону.
— А ты хотела бы что-то еще? — спросил я, не отводя глаз
от Кати.
— Ну, ты же сам хочешь, я вижу! — сказала девочка,
нагловато улыбаясь мне в лицо.
— Да… Нюх у тебя собачий! — сказал я. — Хочу!
— Так в чем же дело, давай, — предложила Катя.
С минуту я молчал и сидел неподвижно. Во мне шла борьба!
Снова меня щекотало и подталкивало на решительность
соблазнительное чувство свободы прикосновений! Но ей же
четырнадцать лет! 'Решайся или не решайся!' — диктовал я себе.
— 'Раз уж ты впустил птичку, то… ты уже решился! И все
остальное будет лишь отговорками!'
Я подсел поближе к девочке и посмотрел ей в глаза. Больше
я ничего не говорил Я расстегивал пуговицы на коттоновой
рубашке. Катя едва водила плечами, и ее груди казались
отзывчивыми, оживали в моих ладонях!..
Я почувствовал прилив неистового наслаждения во всем своем
теле. Я не ведал, что я творил!..
— Ой, Сереженька!.. Хватит… Не могу… О-е-е-е-ей!.. —
металась Катенька. Наконец все закончилось.
Катя медленно встала с моих коленей и только начала
застегивать рубашку, как в кабинет кто-то требовательно
постучал!
'Господи! — воскликнул я про себя, — я же не запер
дверь!' Катю будто неведомая сила отнесла в сторону на соседний
стул, она сгребла одним движением коттоновую рубашку у себя на
груди в том месте, где не успела застегнуть пуговицы.
Поодаль от меня сидела молодая проститутка и застегивала
свои злополучные пуговицы, на столе у меня лежала в стороне
раскрытая библия, и это кабинет директора!
Едва я успел захлопнуть книгу и сунуть ее в верхний ящик
стола, как в кабинет, не дожидаясь ответа на вторичный стук,
вошел участковый милиционер! Он приостановился, словно оценивая
ситуацию, присмотрелся к девочке. Катя сидела согнувшись,
полубоком от участкового.
От сокрушительных ударов сердца у меня подрагивала голова,
руки дрожали, и я их убрал со стола на колени.
— Здравствуйте, — наконец-то решился негромко вымолвить
я.
— Здравствуйте! — громыхнул тяжелым голосом участковый.
— Чем занимаетесь? — поинтересовался он.
— Вот, — указал я кивком на Катю. — Профилактическая
беседа. Уговариваю Катю, после десятого поступать в
культпросветучилище.
— После десятого на постоянную работу в беседку? —
громыхнул милиционер. — А, Катька?
— А вам какое дело! — повернулась к нему девочка.