пояснил я.
— А-а!.. — как бы опомнившись, воскликнула Екатерина. —
Вы меня не так поняли, Сергей Александрович, я имела в виду
вбежать! — И она тут же поменяла тему нашего разговора. —
Сергей Александрович, а я вас недавно слышала по радио.
— Да. Было дело… — и я немного засмущался.
Нашла все-таки Екатерина мое слабое место! И потащила,
потащила.
— У вас прекрасные стихи! — ознаменовала она и
полушепотом добавила: — Почитайте, пожалуйста.
— Да как-то и неловко, честное слово. И потом я сейчас
плохо помню наизусть. Да и ангина дурацкая, тоже еще как назло,
может, в следующий раз? — отпрашивался я.
— Ну, ну! Сергей Александрович! — вмешалась Зоя
Карловна. — Дама просит.
— Хорошо! — сказал я.
И мне ничего не оставалось делать, как читать стихи, и я
прочел.
Земля и Бог, — все так
привычно.
Среди людей вопрос ребром:
Земля и Бог, — что есть
первично,
А что придумано потом?!
Одним Иисус Христос—
опека.
Другие бьют земле поклон.
Нам не живется без икон.
В себе забыли человека!..
Забыли в мире мы
о многом…
Среди распутицы дорог
Когда-то, чтоб воскреснуть
Богом,—
Стал человеком даже — БОГ!..
***
Космический ребенок, звездный малый,
На мир Земли он заглядеться мог.
И так, отстал от папы и от мамы…
'Я здесь, богиня мама, папа Бог!—
Агу, Агу!..' Напрасны эти крики.
Проходят годы, вырос человек…
Он узнает божественные лики
Или не помнит их он целый век…
***
Вздохнул невольно пра-пра-пращур
И отхлебнул добра и зла.
Его душа, глаза тараща,
Корнями в тело проросла…
Я читал стихи медленно, с таинственными расстановками.
Читал только те стихи, которые хорошо чувствовал наизусть.
Екатерина Васильевна и Зоя Карловна слушали меня,
переглядываясь, притаившись, сидя возле стола, и даже ни разу
не шевельнулись…
Я окончил чтение и тоже притаился… Прошло, может быть, с
полминуты…
— Как осмысленно вы читаете… — кротко похвалила меня
Екатерина.
— Сегодня форточку можно не открывать! — отозвалась Зоя
Карловна.
— Это почему же?! — удивился я.
— Да вы уже все помещение стихами проветрили!
— Вот это да! — улыбнулся я. — Никогда еще не
задумывался над поэзией с подобной стороны.
Я поднялся со стула, отошел к двери и сказал:
— Ну мне пора, меня ждут бумажные перегородки службы!
Ничего не поделаешь!
— Сергей Александрович! — остановила меня Екатерина,
когда я уже сделал первый шаг из книгохранилища. — А с
ремонтиком я тоже помогу!
— Я обязательно учту ваше предложение, — сказал я. —
Спасибо, Екатерина Васильевна.
Я вышел из библиотеки, а позади послышалось:
— Зойка!
— А-а ха-ха!
'Господи! — воскликнулось во мне. И я громко произнес про
себя, а вовне лишь прошевелил губами имя. — Господи Иисусе!
Ведь это же — две ведьмы!'
Пеальное воображение
Все больше я начинал верить в мистику, — все большее
вокруг становилось таинственным. Да оно так и бывает на свете!
Чем больше рисуешь, тем четче вырисовываешься ты сам. Мне порою
даже кажется, что еще надо разобраться кто кого рисует:
художник картину или картина художника! Мы воображаем или же мы
являемся частью воображения? А самое главное, где граница между
воображаемым и реальным? И если эта граница существует, то кто
же является пограничниками, как не мы сами! И все же граница
есть. Она является реальностью, хотя бы потому, что в мире
существует любовь.
Да, именно любовь прорывается через границы наши и
отыскивает свое повторение по обе стороны этих границ!
Спросите влюбленного: что с ним? Этот несчастный ответит
вам: я люблю!
Итак, кого или что он, влюбленный, полюбил? Он полюбил
воплощение своего вкуса! И физическое и духовное воплощение в
каком-то определенном лице или деле. Он полюбил свои
представления, свой образ, свои, найденные воочию, устремления,
свою желанную ласку, свои взаимоотношения, а значит он по-любил
себя, прежде всего! Он встретил, обрел себя, замкнул себя на
себе самом в какой-то отдельности своей или же объемно,