— спросил Корщиков как ни в чем не
бывало.
— Да, — робко ответил я…
И тут в нашу комнату кто-то постучал.
— Извините, я пойду открою, — сказал Саша.
Хлопнула дверь. Из-за разноцветной шторы в комнату вошла
молоденькая девушка. Она подмигнула малышу на диване, и тот
улыбнулся. Девушка в сопровождении Корщикова подошла ко мне.
— Это Сережа, — сказал Корщиков ей.
Я встал с кресла. Девушка протянула мне руку:
— Оля, — сказала она.
— Моя жена, — добавил Саша.
Зек
От Корщикова я возвращался очень поздно. Уже было далеко
за одиннадцать, когда я сел в троллейбус. В салоне находилось
десятка полтора человек. Все сидели. Я закомпостировал талон и
уселся к окну напротив средней двери. Колеса, как резиновые
мячи, жестко пружинили на многочисленных выдолбинах когда-то
заасфальтированного узенького переулка. Троллейбус раскачивался
на ходу и гремел всем своим железным телом. Вдруг мой взгляд
обнаружил знакомое для меня лицо сидящего впереди пассажира. Я
его сразу же узнал. Правда, узнал чисто визуально, имя не
помнил. Это был парень лет тридцати, коротко подстриженный и,
по-моему, слегка навеселе. Он сидел полубоком.
Настроение у меня было великолепное. Я ощущал его всем
телом. Я не мог удержаться, и мое лицо осветилось улыбкой. И
дернуло же меня!
— Что ты улыбаешься? — обратился он ко мне и полностью
развернулся через плечо в мою сторону лицом так, что чирканул
своим носом меня по щеке.
Я не придал этому значения, немного подался назад,
пристально рассматривая парня.
— Привет, — сказал я совершенно беззаботно.
— Напомни, откуда я тебя знаю? — спросил парень голосом,
ничего хорошего не обещающим. — Мне твоя физиономия знакома!
И тут меня осенило, но и настроение упало:
— Мы с тобой в молодости были знакомы по Тарасу. Я друг
Тараса, — и я осекся, сказав это.
— Друг? — как-то пренебрежительно передразнил парень
меня.
— Да, когда-то мы дружили, — неохотно проговорил я.
— Друг, — прошипел парень, — а ты знаешь, где сейчас
Тарас? — Парень словно требовал от меня этого знания. Слов ему
показалось мало, и он всем телом навалился на железный поручень
кресла, перевесился через него ко мне и уперся своим лбом в мой
лоб.
— Да, он сидит, — постарался ответить я как можно
спокойнее, — сядь, пожалуйста, на свое место, — попросил я,
— на нас люди смотрят…
Парень неохотно сел на место, но ненависть шевелила его
черные зрачки, и он казался почти безумным. 'Нет, он не пьян,
он обкурен', — подумал я, и у меня все содрогнулось внутри.
Скотский страх выпарил из меня всю радость без остатка.
— А ты почему не сидишь?! — заорал парень.
— Собственно говоря, почему я должен сидеть? — словно
оправдывался я. — Плохого я ничего не делал…
— Но ты же друг!! — опять заорал парень.
Я видел, как некоторые пассажиры искоса поглядывали на
нас, другие отводили свои взгляды, словно ничего не замечали и
не слышали. Страх одиночества и беспомощности овладел мною. Лет
пять назад я стоял на загородной станции электрички и вот также
отводил свои глаза. На платформе было человек четыреста, не
меньше, и никто, в том числе и я, не помешали избивать цепями
группе пьяных оглоедов из местной деревушки одногоне
понравившегося им подростка.
Одиночество, одиночество! Мы стремимся к нему и от него
погибаем часто…
— Но ты же друг?! — напомнил о себе парень. Он, видимо,
уже почувствовал, что я боюсь, и теперь, успокоившись,
продолжал издеваться.
— Да, я был его другом, но это было лет пятнадцать назад,
— взволнованно заявил я.
— Я тебя научу ценить друзей, — говорил и скалился
парень, — Тарас там сидит, а ты здесь, на воле — сука!
— Ну, ладно, я сейчас выхожу, — как бы извинился я.
— Я тоже выйду с тобой, — предупредил он.
— Зачем? — спросил я.
— А мы сейчас выйдем и подеремся!
— Не пойму, за что драться? — недоумевал я.
— А я тебе морду набью! — настаивал парень.
— За что? — поразился я, и страх все больше овладевал
мною. Парень был на голову выше меня, мускулист, и потом это
безумие в глазах! Мало ли что у него на уме!
— Я тебя узнал, — ехидно усмехнулся он. — Ты — Китаец!
— Я никогда не был Китайцем, — возразил негромко я.