был голос Ани.
Надя встала из-за стола, глянула в мою сторону, улыбнулась
и вышла из комнаты, а я, жмурясь, как на ветру, присел в мягкое
кресло возле стола Ани. В белом халате Аня казалась мне
вылепленной из ослепительного света.
Наконец мое зрение полностью адаптировалось, и я разглядел
пачку бумаг на Анином столе и какие-то карты с изображением
человеческих фигур. В десяток секунд Аня что-то очень быстро
дописала на обратной стороне одной из карт и ловко отодвинула
гибкими руками все бумаги и карты в сторону, на подоконник.
— Сейчас, — сказала она, — придет Корщиков. Надя пошла
за ним.
— Да, но мы с тобой даже не поздоровались, — шутливо
возмутился я.
— Конечно, — запротестовала Аня, — ввалился в комнату
без приглашения!
— Извини, действительно, сам не прав, здравствуй, Аня!
— Это другое дело, здравствуй, Сережа!
И тут дверь в комнату быстро открылась и закрылась. Ее
движение произошло за какое-то неуловимое мгновение, по крайней
мере, мне так почудилось, и в комнате оказался мужчина лет
сорока, с неподвижно обвисшей правой рукой. Он прошел мимо меня
и сел за стол Нади.
— Саша, — обратилась Аня к нему, — познакомься,
пожалуйста. Это Сережа, тот самый…
Мужчина встал, и я тоже приподнялся из кресла, мы
наклонились навстречу друг другу и мягко пожали руки,
дружелюбно обменявшись улыбками.
— Саша, Корщиков, — сказал мужчина.
— Очень приятно, Сережа: Истина, — ответил я, и тут же
обратил внимание, на лице у него крупные очки, одно стекло
треснуто. Что-то беспокойное промелькнуло у меня в памяти. Мы
снова сели на свои места: он за стол, я в кресло…
— Здесь очень много света, — сказал я, улыбнувшись в
сторону Ани и, снова посмотрев на Корщикова, добавил, — но
потолок низкий!..
— Низковат, — как-то двусмысленно подтвердил Корщиков.
— А по мне так — норма! — сказала Аня, умиленно глядя
на Сашу, как бы завязывая разговор между мною и Корщиковым.
— Да, это интересно, — сказал я.
— Есть люди, которым и Вселенная кажется подобной
комнатой, — подытожил Корщиков.
Аня поняла, что разговор начался, она уставилась в окно,
то ли делая вид, то ли действительно что-то разглядывая там
внизу, на улице. В общем, всем своим видом она показывала, что
не мешает нам пообщаться.
— Аня не давала вам почитать мою работу? — обратился
Корщиков ко мне.
— Нет, — сказал я, — кроме ваших рассказов я ничего не
читал. А у вас есть своя научная работа?
— Ну, как вы уже догадались, имеется, — сказал Саша.
— И что, ее можно будет почитать?
— Конечно, — засуетился Корщиков. Он полез в нижний ящик
стола, извлек оттуда папку-скоросшиватель и протянул ее мне.
Его правая рука продолжала висеть от плеча, и я понял, что она
у него не работает.
— Спасибо, — сказал я и принял папку.
— Я думаю, что вам не мешало бы еще почитать Владимира
Шмакова. У меня есть негативы его трактовки 'Священной книги
Тота'.
— А что это за книга? — поинтересовался я.
— Вы знаете, я тороплюсь сейчас. Вы уж не обижайтесь на
меня, — сказал Корщиков, — но в следующий раз я обязательно
отвечу на ваш вопрос.
— Ради Бога, извините, что я вас задерживаю, —
спохватился я, но все же спросил еще:
— Совершенно последний вопрос, если можно?
— Да, да, я слушаю, — остановился Корщиков у двери.
— Когда я смогу получить негативы этой книги?
— Если вы хотите побыстрее…
— Если можно, то лучше — быстрее, — обрадовался я про
себя такой близкой и действительной возможности прикоснуться к
чему-то невероятному.
— Меня две недели не будет на работе, — отгулы, —
сказал Корщиков. — Вы можете, если хотите, зайти ко мне домой,
ну, хоть завтра.
— Я согласен, — сказал я. — Как к вам добраться?
— Улица Ленина, тридцать три, комната двадцать два. Это
общежитие.
Я бегло записал адрес в блокнот, попрощался с Корщиковым,
и он ушел.
— Это очень мужественный человек, — тихо и как-то
особенно нежно произнесла Аня, и я понял, что Корщиков для нее
много значит. Она грустно смотрела мне в глаза и продолжала
говорить.
— Он жил на Кавказе раньше. Как-то на 'Жигулях' свалился
в пропасть, получил несколько переломов позвоночника и прочие
повреждения тела.