абсолютно в любом случае его произношения?!
— задумчиво возмутился я.
— Совершенно верно, директор, как, впрочем, и все
остальные слова и фразы, — подтвердила девушка.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я у нее.
— Я имею в виду, — ответила она, — что все остальные
слова звучат так же неестественно и фальшиво, если мы начнем
сейчас их разбирать с тобою, как слово 'вы'.
— Что же получается, — противился я уже не так упорно,
— надо избавляться от слов?
— Меньше слов — больше дела! — улыбнувшись, ответила
Аня.
— Хорошо, а если, кроме шуток: с помощью слов мы общаемся
сейчас с тобою… И тем более, отсюда выходит, — непонятно,
как можно выйти из этого круга?.. — просительно допрашивал я.
— Ты произнес фразу: 'Как можно выйти из этого круга?' —
а значит, уже, как минимум, ты понял, что этот круг
существует… Теперь, на мой взгляд, о нем осталось забыть, и
он перестанет существовать…
— Кажется, я что-то начинаю понимать, но поверь, что это
еще не значит, что я уже со всем этим согласился!.. Благодаря
словам, мы перестали быть животными и стали людьми.
— Я не могу тебе подтвердить теорию Дарвина, я не
сторонница ее. Но я точно знаю, что, благодаря словам, мы,
прежде всего перестали быть богами… — сказала Аня.
'Может быть, все-таки, — думал я про себя, — весь мой
разговор с этой девушкой из области сумасшествия, может, я уже
сошел с ума и на самом деле никакой девушки нет?.. Может, на
самом деле я разговариваю сам с собою?'
— Если не ясны какие-то детали, — заговорила Аня,
прервав наше обоюдное молчание, — независимо от того —
крупные они или мелкие, — это область наук, их задача
открывать и постигать детали, дробить мир. Там, где существуют
большие провалы между деталями, на первый взгляд, с виду, не
имеющими друг к другу тяготения логики, — это область интуиции
гения, — это, зачастую, начало новых наук или гигантские
прыжки старых. И наконец, где невозможно углядеть совместимость
деталей, как ни крути, ни верти их, где существует полное не
объяснение интуицией и логикой, — это область человеческой
фантазии, еще говорят — мистики, в худшем случае — область
сумасшествия… Но об этом потом, как-нибудь в другой раз, —
Аня снова замолчала…
Я тоже молчал. А что мне было говорить? Про себя мне стало
стыдно, я укорил себя за то, что я мог подумать так об области
сумасшествия! И еще, я удивился ее догадливости о моих мыслях в
этом плане.
Начиная с прошлой ночи, вся моя жизнь стала состоять из
таинственности: Наташа во сне, 'Возрожден ли мистицизм?' —
(появление этой книги), Наташа наяву — ее обморок, эта девушка
Аня, рассуждения о 'вы'… Я уже начинал убеждаться в
безысходности, в том, что вся моя жизнь теперь перешла в иное,
не земное измерение…
В следующее мгновение Аня пристально посмотрела на меня и,
как-то покорно улыбнувшись, продолжила разговор:
— Но все-таки есть у символа 'вы' положительное, чисто
земное право на существование, в данном случае конечно…
— Какое же? — удивился я.
— Благодаря этому слову мы, — шутливо отвечала Аня, —
вообще смогли заговорить с тобою обо всем этом. Так что — да
здравствуют слова!
— Да здравствуют слова, — подхватил я последние слова
девушки, словно поддержал сказанный ею тост. А я действительно
себя чувствовал захмелевшим от неожиданно интересного для меня
знакомства.
'Нет, она не сумасшедшая! — думал я. — Тогда кто же
она?'
И я спросил девушку:
— Аня, кто ты?
— Психофизиолог! — с рекламным восторгом ответила она.
— А зачем ты пришла ко мне в кинотеатр?
— Понимаешь, мне очень нужна твоя помощь.
— Какая? — отзывчиво откликнулся я.
— Ты же знаешь, — обратилась Аня ко мне, глядя на меня в
упор, — интеллигенту невозможно вступить в партию просто
так…
— Да уж, известное дело! Я, директор — беспартийный…
Из-за этого с моим мнением почти не считаются в райкоме… Но я
же не принимаю в партию, Аня.
— Я вообще-то, — продолжала говорить Аня, — закончила
медицинское училище и университет по специализации —
психология. Мечтаю заняться наукой, работать во Дворце
Здоровья. Но чтобы работать там, на серьезном месте,
обязательно надо быть членом партии.