другой — «воля». «Разум» был непосредственно соединен с точкой,
названной «разговор». Через «разговор», «разум» был косвенно соединен с
тремя другими точками: «ощущение», «сновидение» и «видение». Другой эпицентр
— «воля», был непосредственно соединен с «ощущением», «сновидением» и
«видением», но только косвенно с «разумом» через
«разговор». Я отметил, что диаграмма отличалась от той, которую я видел
несколько лет назад. — Внешняя форма не имеет значения, — сказал он. — эти
точки представляют собой человеческое существо и могут быть нарисованы любым
способом, каким захочешь.
— Представляют ли они собой тело человеческого существа? — спросил я.
— Не называй это телом, — сказал он. — на волокнах светящегося существа
имеется восемь точек. Маг говорит, как ты можешь видеть на этой диаграмме,
что человеческое существо является прежде всего волей, потому что воля
непосредственно соединена с тремя точками: ощущением, сновидением и
видением. Затем человеческое существо является разумом. Этот центр
действительно меньше, чем воля. Он соединен только с разговором.
— А что такое другие две точки, дон Хуан? Он взглянул на меня и
улыбнулся.
— Ты намного сильнее теперь, чем был тогда, когда мы впервые говорили
об этой диаграмме, но ты еще недостаточно силен. , чтобы знать все восемь
точек. Когда-нибудь Хенаро покажет тебе две другие.
— Каждый человек имеет эти восемь точек, или только маги? — Мы можем
сказать, что каждый из нас приносит в мир восемь точек. Две из них — разум и
разговор, известны каждому. Ощущение — всегда смутно, как бы оно ни было
знакомо. Но только в мире магов полностью знакомишься со сновидением,
видением и волей. И, наконец, на краю этого мира встречаешься с другими
двумя. Восемь точек дают целостность самого себя.
Он показал мне на диаграмме, что в сущности все точки могут соединяться
одна с другой косвенно.
Я опять спросил его о двух загадочных оставшихся точках. От ощущения,
сновидения и видения, и намного более далеки от разговора и разума. Он ткнул
пальцем, указывая, что они изолированы от всех остальных и одна от другой.
— Эти две точки никогда не бывают доступны разговору или разуму. Только
воля может иметь с ними дела. Разум настолько удален от них, что совершенно
бесполезно пытаться осмыслить их. Это одна из труднейших задач для
понимания. В конце концов силой разума является все осмысливать.
Я спросил его, соответствуют ли восемь точек участкам человеческого
существа или определенным органам.
— Соответствуют, — ответил он сухо и стер диаграмму. Он коснулся моей
головы и сказал, что это центр разума и разговора. Конец моей грудины был
центром ощущения. Район ниже пупка был волей. Сновидение было с правой
стороны против ребер. Видение — с левой. Он сказал, что иногда у некоторых
воинов и сновидение и видение были с правой стороны.
— А где остальные две точки? — спросил я. Он дал мне совершенно
неудобоваримый ответ и расхохотался.
— Ты очень хитрый, — сказал он. — ты думаешь, что я сонный старый
козел, не так ли?
Я объяснил ему, что мои вопросы создали свою собственную инерцию.
— Не пытайся спешить, — сказал он. — в соответствующее время ты будешь
это знать, и тогда ты будешь сам по себе.
— Ты хочешь сказать, что я больше тебя не увижу, дон Хуан?
— Никогда, — сказал он. — Хенаро и я будем тогда тем, чем мы всегда
были — пылью на дороге.
Я ощутил толчок у себя в животе. — О чем ты говоришь, дон Хуан?
— Я говорю о том, что все мы неизмеримые существа — светящиеся и
безграничные. Ты, Хенаро и я связаны вместе целью, которая не является нашим
решением.
— О какой цели ты говоришь? — Об учении пути воина. Ты не можешь уйти с
него, но точно так же не можем и мы. До тех пор, пока наше достижение
впереди, ты будешь находить меня или Хенаро. Но когда оно будет выполнено,
ты полетишь свободно и никому неизвестно, куда сила твоей жизни понесет
тебя.
— Что в этом делает дон Хенаро? — Пока что этот предмет не для тебя, —
сказал он. — сего дня я должен углубить тот коготок, который вонзил в тебя
Хенаро — тот факт, что мы есть светящиеся существа. Мы — восприниматели. Мы
— осознание. Мы — не предметы, мы не имеем твердости, мы безграничны. Мир
предметов и твердости — это только способ сделать легким наш проход по
земле. Это только описание, которое мы создали, чтобы оно помогало нам. Мы,
или вернее наш разум забывает, что описание это только описание и таким
образом мы заключаем целостность нас самих в заколдованный круг, из которого
мы редко вырываемся в течение нашей жизни.
В