я. Дон Хуан указал на
дона Хенаро,и дон Хенаро поклонился.
— Вот он, — сказал дон Хуан. — тут нечего говорить. Он здесь, ты можешь
смотреть на него.
— Но он — дон Хенаро, — сказал я и пожал плечами. — Что же тогда дубль,
дон Хенаро? — спросил я.
— Спроси его, — сказал он указывая на дона Хуана. — он тот, кто
разговаривает, а я — немой.
— Дубль — это сам маг, развившийся через его сновидения, — объяснил дон
Хуан. — дубль — это действие силы для мага, но только сказка о силе для
тебя. В случае с Хенаро его дубль не отличим от оригинала. Это потому, что
его неуязвимость как воина — наивысшая. Поэтому сам ты никогда не замечал
разницы. Но за те годы, которые ты его знаешь, ты был с оригинальным Хенаро
только дважды. Все остальное время ты был с его дублем.
— Но это противоестественно! — воскликнул я.
Я чувствовал, что в груди у меня растет тревога, я так возбудился, что
уронил блокнот, и мой карандаш куда-то закатился. Дон Хуан и дон Хенаро
практически нырнули на землю и начали чрезвычайно преувеличенные поиски его.
Я никогда не видел более поразительного представления театрального фокусника
с ассистентом. Разве что здесь не было сцены или декорации, или любого типа
реквизита и скорее всего исполнители не применяли при этом хитрость рук.
Дон Хенаро, главный фокусник и его ассистент дон Хуан в несколько
секунд извлекли поразительное разнообразие самых невероятных предметов,
которые они находили под или за, или над любым объектом, находящимся на
веранде.
В стиле эстрадного фокусника ассистент раскладывал предметы, которые в
данном случае были несколькими вещами на грязном полу: камни, мешки, куски
дерева, молочная фляга, лампа и мой пиджак. Затем фокусник дон Хенаро
приступал к поискам предмета, который он выбрасывал как только убеждался,
что это не мой карандаш. Коллекция найденных предметов включала
одежду,парики, очки, игрушки, поварешку , шестерни машин, женское нижнее
белье, человеческие зубы,сэндвичи и религиозные предметы. Один из них был
совершенно отвратителен — это был кусок плотных человеческих экскрементов,
который дон Хенаро извлек из-под моего пиджака. Наконец, дон Хенаро нашел
мой карандаш и вручил его мне после того, как обтер с него пыль полой своей
рубашки. Они отметили свою клоунаду криками и смехом. Я оказался
наблюдающим, который не мог к ним присоединиться.
— Не принимай вещи так серьезно, карлитос, — сказал дон Хенаро с
оттенком участия. — иначе ты сделаешь…
Он сделал смешной жест, который мог означать все, что хочешь.
После того, как утих их смех, я спросил у дона Хенаро, что дубль делает
или что маг делает своим дублем. Дон Хуан ответил. Он сказал, что дубль
имеет силу и что она используется для того, чтобы выполнять задачи, которые
были бы невообразимы в обычных условиях.
— Я уже неоднократно говорил тебе, что мир неизмерим, — сказал он мне.
— и точно также мы, и точно также каждое существо, которое существует в
мире. Поэтому невозможно представить дубля разумом, однако, тебе было
позволено смотреть на него, и это должно быть более чем достаточно.
— Но есть же какой-нибудь способ говорить о нем? — сказал я. — ты сам
говорил мне, что ты объяснил свой разговор с оленем для того, чтобы говорить
со мной. Не можешь ли ты то же самое сделать с дублем?
Он помолчал. Я упрашивал его. Нетерпение, которое я испытывал, было
несравнимо ни с чем, через что я прошел.
— Что же, маг может раздвоиться, — сказал дон Хуан. — это все, что
можно сказать.
— Но осознает ли он, что он раздвоился? — Конечно, он осознает это. —
Он знает, что он одновременно в двух местах? Они оба посмотрели на меня и
обменялись взглядами. — Где другой дон Хенаро? — спросил я. Дон Хенаро
наклонился ко мне и уставился мне в глаза.
— Я не знаю, — сказал он мягко. — ни один маг не знает, где находится
его другой.
— Хенаро прав, — сказал дон Хуан. — у мага нет данных о том, что он
находится в двух местах сразу. Ощущать это было бы равносильно тому, чтобы
встретиться со своим дублем лицом к лицу, а маг, который сталкивается лицом
к лицу с самим собой — мертвый маг. Таков закон. Таким образом сила
расположила вещи. И никто не знает почему.
Дон Хуан объяснил, что к тому времени, как воин победит сновидение и
видение и разовьет дубля, он должен также преуспеть в стирании личной
истории, важности самого себя и распорядка жизни. Он сказал, что вся та
техника, которой он меня обучил и которую я рассматривал как пустой
разговор, являлась в сущности средствами для устранения непрактичности
существования