СКАНДИНАВСКИЕ САГИ

а  Хогни

храбрее любого из твоих воинов.

Старый вождь, подумав немного, опять подозвал к себе слугу, и  вскоре

перед Гуннаром на том же золотом подносе уже лежало второе сердце.

— Да, это сердце Хогни, — вздрогнув, прошептал старший Гьюкинг. — Оно

так же спокойно и тихо, как спокойно и тихо принял он свою смерть.

— Так где же сокровища, Гуннар? — помолчав, снова заговорил  Атли.  —

Ты видишь — твое желание исполнено.

— Ах, шурин, как же  ты  глуп!  —  с  презрением  воскликнул  молодой

король. — Ведь я заставил тебя убить Хогни  потому,  что  боялся,  что  он

выдаст тебе мою тайну. Никогда, Атли, золото Фафнира  не  будет  лежать  в

твоей сокровищнице. Открою ли я тебе, где оно хранится,  если  за  него  я

отдал жизнь двух братьев и счастье сестры, обрек на позор жену  и  разорил

страну моих предков? Ты смешон мне, Атли!

Гьюкинг думал, что от его  слов  гунн  придет  в  бешенство,  но  тот

внезапно улыбнулся.

— Я ждал этого, — сказал он. — Я слышал еще от Брунхильд о  проклятии

Андвари, и, хотя мне хотелось увидеть своими глазами его сокровища, я рад,

что судьба Сигурда и вас, Гьюкингов, минует мой род. Но ты, Гуннар, ты  не

уйдешь от наказания! Оно будет таким же страшным, как и твои преступления.

Тебя бросят в змеиную яму. Я знаю, что  это  было  тебе  предсказано,  так

пусть же предсказание исполнится!

Не смотря на всю свою храбрость, Гуннар стал белее снега  и  невольно

прошептал про себя имя Брунхильд.

Повинуясь приказу Атли, королевские слуги  связали  его  по  рукам  и

ногам и потащили прочь из  замка.  На  дворе  он  увидел  поджидавшую  его

Гудрун.

— Не бойся, я постараюсь тебе помочь, брат, — быстро шепнула она ему.

Но Гуннар в ответ только покачал головой: он  уже  не  верил  в  свое

спасение.

Шагах в двухстах от замка, в поле, была глубокая заболоченная яма, на

дне которой копошились несколько  десятков  гадюк.  Слуги  бросили  в  нее

Гьюкинга и, дрожа от ужаса, поспешили уйти прочь. Шум от  падения  Гуннара

напугал змей, и они попрятались в свои норы.

«Скорей, Гудрун, приходи скорей! Может быть, тебе все же удастся  мне

помочь!» — думал молодой король, с тоской глядя вверх на  клочок  голубого

весеннего неба.

Неожиданно вверху, над краем ямы, показалась белокурая головка.

— Сестра! — с надеждой прошептал Гуннар. — Ты уже пришла? Торопись и,

пока змеи не выползли, вытащи меня отсюда!

— Сейчас нельзя, брат, нас увидят, — отвечала Гудрун.  —  Подожди  до

ночи, а чтобы змеи не тронули тебя до моего прихода, возьми вот это.

И она бросила ему вниз лютню.

— Спасибо, сестра! — воскликнул Гуннар.

Но Гудрун уже исчезла.

Немного погодя молодой  король  услышал  какой-то  шорох  и  шипение:

вытянув свои плоские головы, прямо на него ползли змеи.  Тогда,  с  трудом

дотянувшись до брошенной Гудрун лютни, он стал зубами дергать  ее  струны.

Их резкие, похожие на стон звуки успокоили змей, и  они  одна  за  другой,

словно засыпая, опустили свои головы. Все громче и громче  звенела  лютня,

все светлее и радостнее становилось на сердце  у  Гуннара,  как  вдруг  он

увидел одну исполинскую старую гадюку, которая неумолимо ползла  прямо  на

него. Он еще несколько раз изо всех сил рванул  струны  зубами  —  это  не

помогло; он закричал — змея не испугалась.  Поняв,  что  все  кончено,  он

закрыл глаза. В тот же миг короткий, но мучительный укол в живот  заставил

Гуннара вскрикнуть от боли; яд гадюки разливался по его телу, причиняя ему

невыносимые страдания, и наконец достиг сердца.

Так умер последний  из  Гьюкингов,  и  так  прекратился  их  род,  но

сказание о вольсунгах на этом не кончается.

Далее в нем говорится, как  Гудрун,  мстя  Атли,  убила  собственного

сына, а потом и самого Атли, как она в третий раз вышла замуж  и  как  она

снова потеряла и мужа и детей, но рассказывать об этом слишком долго, а не

всякая длинная история самая хорошая.