СКАНДИНАВСКИЕ САГИ

смотря на это, мачты корабля  гнулись,  и  казалось,  что  они  вот-вот

сломаются; совсем же спустить паруса молодой вождь не  решался  —  это  бы

сделало его корабли игрушкой волн: идти на  веслах  в  такую  погоду  было

почти невозможно.

Неожиданно Сигурд услышал грохот еще более страшный, чем рев бури,  и

увидел прямо перед собой  высокий  утес,  о  который,  клубясь  и  пенясь,

разбивались  огромные  седые  валы.  Он  уже  собирался   повернуть   руль

«Дракона», чтобы избежать этой новой опасности, но  тут  до  него  долетел

чей-то голос, столь могучий и громкий, что он заглушил  собой  и  ветер  и

море.

— Эй, Сигурд, не бойся и плыви ко мне!

В тот же миг море вокруг утеса успокоилось, и «Дракон» смог подойти к

нему вплотную. На его вершине стоял одноглазый старик в широкополой  шляпе

и синем плаще, тот самый, который не так давно помог Сигурду выбрать  себе

жеребца.

— Привет тебе, сын Сигмунда и внук Вольсунга! — сказал он. — Я  знаю,

ты едешь в страну франков. Возьми и меня с собой. Ты об этом не пожалеешь!

— Охотно, — отвечал юноша. — Я рад, что  снова  встретился  с  тобой.

Ведь я еще не поблагодарил тебя за оказанную мне услугу.

— Она не была последней, как не будет последней и та, которую я окажу

тебе сегодня, — отвечал старик, легко перепрыгивая с утеса на  корабль.  —

Море хочет поглотить тебя и твоих людей, но я постараюсь его успокоить.

Он стал на носу «Дракона»,  поднял  вверх  руки,  и  Сигурд  невольно

вскрикнул от изумления. Ураган тут же стих,  волны  опали,  и  поверхность

моря сделалась ровной, как зеркало. Старик продолжал  стоять  с  поднятыми

руками, и вот тучи внезапно раздвинулись и  яркие  лучи  утреннего  солнца

осветили утомленные бессонной ночью  лица  датчан  и  весело  заиграли  на

золоченых крыльях их шлемов. Незнакомец обернулся к Сигурду.

— Ты доволен? — спросил он.

— Да, я доволен, — отвечал тот, — но, говоря по правде,  я  предпочел

бы этому затишью небольшой ветер: под веслами мы  не  скоро  доберемся  до

берега.

Старик улыбнулся.

— Хорошо, я исполню твое желание, — сказал он и махнул рукой.

Сейчас же подул ровный попутный ветер, и суда  датчан,  снова  подняв

паруса, быстро понеслись к югу.

— Ты действительно велик и  мудр,  незнакомец,  —  сказал  пораженный

юноша. — Но вот уже второй раз ты приходишь мне на помощь, а я до сих  пор

не знаю твоего имени.

— Зови меня Гникар, — отвечал старик. — Хотя у меня столько же  имен,

сколько на земле племен и народов. Много лет живу я на свете, и мои волосы

были уже белы, когда родился твой дед, славный Вольсунг.

— Я вижу, Гникар, что для тебя нет на  свете  тайн,  так  скажи  мне,

отомщу ли я Гундингам за смерть отца? — спросил Сигурд.

— Посмотри вверх! — усмехнулся старик.

Юноша поднял голову и увидел орла, парящего высоко в небе.

— Это вестник победы, — сказал Гникар, — так чего же ты спрашиваешь?

Он завернулся в плащ, надвинул на глаза шляпу и не произнес больше ни

слова, пока они не причалили к берегу страны франков.

Больше восемнадцати лет прошло со дня битвы, которой пали  Сигмунд  и

Гилими, и уже никто, кроме крестьян, страдавших под жестоким  владычеством

Гундингов, да  старых  воинов,  не  вспоминали  покойного  вождя  франков,

правившего так мудро и справедливо. В стране господствовали король Линги и

его братья. Их дружины были так многочисленны, что они  могли  не  бояться

нападений врагов и поэтому все свое время проводили в пирах и забавах.

В тот же самый час, когда  северный  ветер  принес  к  земле  франков

корабли датчан, Линги в старом замке  Вольсунгов  принимал  многочисленных

гостей.  Разгоряченный  выпитым   медом   и   лестью   своих   придворных,

рыжебородый, с огромным орлиным  носом  и  желтоватыми  кошачьими  глазами

король  гордо  сидел  за  столом,  прислонившись  широкой  спиной  к  дубу

валькирий, и слушал песню одного  из  бродячих  скальдов,  который  пел  о

могучем богатыре Беовульфе и его замечательных подвигах.

— Я не знаю, так ли велик  был  этот  Беовульф,  —  воскликнул  Линги

насмешлива, едва ли певец успел закончить последнее слово, — но вряд ли бы

он справился с нами, Гундингами! Вольсунги тоже хвастались, что ведут свой

род от самого Одина, а теперь мы сидим здесь, в их  замке,  и  нет  больше

никого, кто бы мог прогнать нас отсюда.

Он еще говорил, когда снаружи послышался шум, и в зал вбежал  мальчик

лет пятнадцати, в грязной оборванной одежде.

— Кто ты такой, — гневно вскричал  король,  —  и  как  ты  смел  сюда

явится?

— Выслушай меня, господин!