СКАНДИНАВСКИЕ САГИ

убирать мой хлеб? Где я найду новых работников?

— Не печалься, — сказал старейший из Асов, подходя  к  нему.  —  Если

хочешь, я буду работать на тебя все лето и сделаю один столько же, сколько

они сделали бы вдевятером.

Великан с удивлением посмотрел на Одина.

— Ты такой маленький и  берешься  заменить  мне  всех  моих  слуг?  —

спросил он. — Как же тебя зовут?

— Меня зовут  Больверк,  —  отвечал  владыка  мира.  —  И  хотя  я  и

маленький, а сделаю то, что сказал.

— А что ты хочешь получить за свою  работу?  —  нерешительно  спросил

Бауги.

— Только один глоток того меда, который хранится у  твоего  брата,  —

сказал Один.

— Я не могу обещать это, — промолвил  великан.  —  «Поэтический  мед»

принадлежит Гуттунгу, и он никому не дает его пить.

— Тогда поклянись, что ты поможешь мне его добыть, — потребовал Один.

— Хорошо, — согласился великан. — В этом я могу тебе поклясться.  Мне

и самому уже давно хочется его попробовать, и, если  мы  добудем  мед,  мы

поделим его пополам.

На том они и порешили. Один остался  у  Бауги  до  глубокой  осени  и

работал один за девятерых. Он скосил на лугах траву, убрал на полях  хлеб,

а потом обмолотил его и свез в амбары. Наконец, когда с  деревьев  слетели

последние листья, а на речке появился первый ледок, отец  богов  пришел  к

Гримтурсену и потребовал, чтобы тот выполнил свое обещание.

— Я бы с удовольствием тебе помог, — отвечал Бауги, да не  знаю,  как

это сделать. Дочь Гуттунга, Гуннлед, и день и  ночь  сидит  около  меда  и

никого к нему не подпускает.

— Сначала отведи меня туда, где он спрятан, — заявил Один, — а там  я

придумаю, как его достать.

Великан неохотно послушался и повел владыку мира к  горе,  в  которой

находилась пещера его брата. Внимательно оглядев ее со всех  сторон,  Один

достал заранее приготовленный им  длинный  бурав  и,  подавая  его  Бауги,

сказал:

— Если мы не можем войти в пещеру спереди, войдем в нее сзади. Возьми

этот бурав и просверли им гору против того места, где хранится мед.

— Но как же мы пролезем в  такое  маленькое  отверстие?  —  удивленно

спросил Гримтурсен.

— Сначала сделай его и тогда увидим, — улыбнулся старейший из Асов.

Великан недоверчиво покачал головой  и  принялся  за  работу,  однако

мысль о том, что его могут обмануть, не давала ему  покоя,  и  он  в  свою

очередь решил схитрить.

— Я уже просверлил гору  насквозь,  Больверк,  —  сказал  он  немного

спустя, выдергивая бурав и кладя его на землю, — можешь доставать мед.

Вместо ответа Один с силой дунул в просверленное отверстие.  Из  него

вылетели песок и искрошенные камешки.

— Нет, ты еще не добрался до пещеры, — возразил он, — иначе весь этот

щебень полетел бы внутрь, а не наружу.

Удивляясь про себя сообразительности своего  бывшего  слуги,  великан

снова взялся за бурав и на этот раз довел дело до конца.

— Готово! — объявил он, оборачиваясь к Одину. —  Теперь  можешь  дуть

сколько хочешь.

Отец богов дунул и убедился, что исполин сказал правду.

— Как же ты собираешься достать мед, Больверк? — спросил Бауги.

— А вот как, — отвечал Один  и,  превратившись  в  червяка,  поспешно

юркнул в отверстие.

Великан понял, что его провели. Он схватил бурав и попытался  достать

им владыку мира, чтобы проколоть его насквозь, но тот уже достиг пещеры  и

благополучно спустился на пол.

Услышав позади себя какой-то шорох, сидевшая у порога Гуннлед  тотчас

же встала и внимательно оглядела все углы.

— Ах,  какой  противный  червяк!  —  воскликнула  она  и  уже  хотела

раздавить его ногой,  когда  червяк  на  ее  глазах  вдруг  превратился  в

прекрасного юношу.

— Кто ты? — спросила пораженная девушка.

— В той далекой стране,  откуда  я  родом,  меня  звали  Больверк,  —

отвечал Один. — Ну, а теперь прощай, Гуннлед. Я забрел к вам мимоходом,  и

мне нужно идти дальше.

— Ах нет, останься со мной, милый юноша! — воскликнула  великанша,  с

восхищением смотря на незваного гостя. — Ты так хорош, что, глядя на себя,

забываешь обо всем на  свете.  Останься,  и  я  отдам  тебе  все,  что  ты

захочешь.

— Только три дня я могу быть с тобой, Гуннлед, — сказал отец богов. —

И за эти три дня ты должна дать  мне  три  глотка  того  напитка,  который

хранится у твоего отца.

— Хорошо, Больверк, — сказала девушка. —  Мой  отец  жестоко  накажет

меня за это, а три дня — это только три дня, но  даже  за  минуту  счастья

можно отдать многое. Пусть будет так, как ты хочешь.

Назначенный Одином срок прошел быстро. Три раза заглядывало солнце  в

пещеру Гуттунга, когда же